Из сумеречного покрова начали проявляться очертания замка. Три замысловатые башни, высокие темные окна. И в каждом из окон постепенно разгорался неровный свет от факелов.

– Ты меня действительно не помнишь? – прокрался в ухо шепот слева.

От неожиданности я махнул рукой и воскликнул:

– Нет! Я тебя впервые вижу!

Маррдер развел руками и закружился в перетекающем, плавном, размытом танце вокруг нас с Эженом.

– Алессандро… Алессандро! – скользил вокруг меня его голос. – Так ты меня действительно не помнишь? Ты не помнишь, как ты был на этих землях?

Эжен провел большим пальцем по уголку рта, призывая быть осторожным. Я кивнул.

– Кто ты?

Маррдер мягко приобнял меня за плечи и молча пошел рядом. Хотя это, скорее, можно было назвать «поплыл». Настолько его шаги были плавными и легкими. Я сбросил руку и повторил вопрос:

– Кто ты?

– Эрнесто, мой мио. Мы с тобой были близки… в детстве. Ты здесь – и значит, проделка Костераля удалась.

– Что ты имеешь в виду?

Он рассмеялся и исчез. Эжен громко выдохнул. Я бросил на него долгий взгляд, но оставил свои мысли при себе. Стоит ли задавать вслух вопросы, к которым я почти подобрал ответы?

Тем временем мы подошли к замку.

Габриэль легко взбежал по лестнице и остановился в приоткрытых дверях – двое слуг с поклоном отворили их.

Командир Кристен поднялась первой.

В замке царил полумрак. Редкие подсвечники давали нам возможность не оступиться, но не более. В одной из комнат на втором этаже нас поджидал Эрнесто за длинным деревянным столом. Листы бумаги, чернильница с пером, печать и канделябр с пятью зажженными свечами – вот и все, что было на столе. Габриэль подвинул резной стул и приглашающим жестом указал на него командиру Кристен.

– Дражайший Эрнесто подготовил договор и списки. Торговые корабли уже отправлены в столицу, а таррук, – он обнажил тонкие губы в усмешке. Клыки блеснули в неярком свете, – подготовлен в гостевой комнате. Прошу отправить со мной двух стражей.

– Иниго и Кира остаются со мной. Эжен и Александр, проверить и занести данные, – бросила нам Кристен и сняла с пояса кошель. В ее руке оказалась печать. – Надеюсь, вы справитесь за полгонга?

– Да, командир, – хором ответили мы с Эженом.

В небольшой гостевой комнате было три круглых стола. И они были завалены мешочками. Эжен потряс одним из них и присвистнул.

– Тридцать мешков по двадцать таффов каждый. Со всех семей. Изволите проверить? – Габриэль вспорол острым ногтем один из мешков. Из прорехи высыпались три золотые монеты.

– Конечно, – кисло отозвался Эжен и со вздохом стал развязывать мешок.

Я подошел ко второму столу.

– Кто из вас двоих армиртор? – поинтересовался Габриэль. Его вкрадчивый голос и блестевшие в полутьме глаза не пугали, но заставляли держаться настороже.

– Я… ваша светлость.

Маррдер словно не заметил моей невежливой заминки.

– Армирторам положены истории.

– Да, ваша светлость.

Он кивнул и затем произнес:

– Алессандро…

Его голос прервал вопль Эжена. Я вздрогнул и крутанулся к нему на пятках, одновременно принимая боевую стойку.

Эжен стоял возле окна и сжимал в руках горшок с кустистым растением.

– Редкая… редчайшая полночная родердия!

Я выдохнул. На языке вертелось что-то не слишком ласковое. Эжен в восторге крутил растение, трогал листья, потом поставил горшок на стол и взял в руки другое.

– История, Алессандро. Я расскажу ее, – голос Габриэля прервал мои мысли.

Он пристально смотрел на меня. Потом поднес подсвечник к уже горящему на стене, перенял огонь и вышел из комнаты.

– Эже-е-е-н, – протянул я, уже стоя в дверях. – Габриэль расскажет мне историю. Наставник просил записать. Я сейчас.

– Да-да, – пробормотал Эжен, не отрывая глаз от растения.

Габриэль сворачивал за угол. Я спешно последовал за ним.

Мы зашли в темную комнату. Свет выхватил единственный диван перед камином. Габриэль медленно подошел к стене – она оказалась ядовито-зеленой расцветки в мелкий розовый цветочек.

Он протянул к ней руку и произнес:

– История таится здесь.

И прошел сквозь стену, словно ее и не было.

Воцарилась почти полная тьма.

Невежливо отказывать маррдерам в их же доме, верно?

Я подошел к стене и сделал шаг.

* * *

Стена выпустила меня на другую сторону. Вниз вела лестница – через пару ступеней меня ожидал Габриэль.

– Я думал, ты так же, как и с некромантами, начнешь артачиться.

– Откуда вы знаете, что я не послушался их?

– Я в этом был уверен так же сильно, как ясно вижу ночью. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

– Мою… что, простите?

– Это история. И она должна ожить в твоей комнате.

…мы спускались и проходили мимо огромного количества комнат, которые были видны в смутном свете зажженного подсвечника. Прозрачные стены позволяли увидеть самых разных маррдеров: детей, юношей, девушек, зрелых мужчин и женщин.

Но стариков вообще не было видно в этом городе.

Да, это был огромный подземный город, чем-то напоминавший муравейник.

– Нам сюда.

Габриэль остановился на восьмом пролете возле очередной комнаты с прозрачной стеной. Но в ней никого не было.

Мы зашли внутрь, просто прикоснувшись к стене – она свободно пропустила нас. Габриэль зажег подсвечники в стенах.

В центре стояла массивная деревянная двуспальная кровать с прикроватными тумбами. Мне бросилась в глаза черно-белая фотография, обрамленная витиеватой рамкой. Два элегантно одетых джентльмена с аккуратно уложенными длинными волосами смотрели с фотографии.

Дэниел покровительствующим жестом придерживал мой локоть.

Я замер.

Это же мы.

Одна из белоснежных стен в комнате была покрыта рисунками на бумаге. Целый калейдоскоп пейзажей и мест, прорисованных кирпично-рыжими мазками: море, деревня, город, башня, поле…

Открытый стеллаж с рядами массивных корешков книг стоял у другой стены. И все чистое, ни следа от пыли.

Моя комната?

– Комнату убирают каждый день. Вещи не трогаем. Здесь все осталась так же, как было при тебе.

– Я впервые на Сожженных землях, – тихо ответил я. – В конце концов, много похожих людей рождается в разные эпохи. А может, это вообще мой родственник. Но никак не я.

Габриэль плавно подошел ближе и медленно развел руки:

– Что такое время? Я могу жить бесконечно долго. Но даже я не способен победить смерть. Это конец для многих существ. Но у тебя… у тебя, мое дитя, – талант. Великий дар, который всегда казался тебе проклятьем. Ты скоро заметишь, как твои сверстники будут стареть, а ты будешь все больше и больше отходить от течения времени – и оставаться таким же молодым. Даже по истечении ста лет службы у стражей. Ты не умрешь. Ты вновь переродишься на той стороне, как это было много раз. – Он тягуче и с нажимом повторил: – Много и