Надо отдать Алке должное: без нее Кира вряд лисостоялась бы как врач, как исследователь. Только с невероятной Алкинойпрактичностью можно было отыскать рациональное зерно в туманных и весьмасбивчивых рассуждениях Киры о памяти как всеобщем свойстве материи. Нет, безАлки ей вряд ли удалось бы так быстро вырастить «Галатею»! Во-первых, деньги,во-вторых… чего греха таить, Алка посеяла в ее душе зерна непомерноготщеславия, и именно оно явилось тем буксиром, который тянул Киру к ее открытию.Сначала ведь она была не только нерешительна, но и ленива, это уж потомсделалась этаким бескорыстным трудоголиком. Получив за свои усилия если не все,то очень многое. Мировая слава у нее есть, а что в России о ней почти никто незнает, даже и среди коллег-офтальмологов, так ведь нет пророка в своемотечестве, а в России его трижды нет! Кира не нуждается в деньгах… разве чтодля исследований, но это – бочка Данаид, по-русски говоря, прорва. А все-такисколь приятно сознание, что она в любую минуту, когда угодно, может сделатьсянатуральной миллиардершей – стоит только протянуть руку к телефону и набратьномер Мэйсона Моррисона. Правда, тогда придется распроститься с мечтой… Ох, какбесила Алку эта Кирина мечта! «Ты хочешь аристократку сделать публичнойдевкой!» – кричала она, и Кире, как та ни злилась, трудно было удержаться отсмеха. Ведь Алка с необыкновенной точностью формулировала суть ее мечты: сделать«Галатею» народным достоянием. Сначала в России, ну а потом во всем мире. Чтобыглазные капли «Галатея» (а конечная цель Кириных разработок именно такова: неизощренное хирургическое вмешательство, а элементарные глазные капли!) можнобыло купить в любой аптеке. Ведь они будут способны устранить любойприобретенный недостаток зрения: от красноты в глазах до слепоты!

«Ты сидишь на сундуке с золотом и раздаешь егокому попало! – кричала Алка на Киру. – А половина нищих побежит с нимв кабак, чтобы пропить!»

Ну и что? Ну и что?! Какая разница Кире, ктопрозреет благодаря «Галатее»: бомж, налакавшийся этилового спирта, или тотсамый пресловутый султан Шарджейна, ослепший от элементарной старости, илигероический пожарник, у которого глаза выжгло пламенем? Главное, что страдающийчеловек получит облегчение страданиям!

Или… или главное не это? Возможно, Алкавсе-таки была права? Возможно, Кира зря пытается отказаться от роли высшегомилостивца, облегчающего мучения лишь избранных? Возможно, счастье (а здоровье ведьчуть ли не основная составляющая счастья!) изначально не может быть общимуделом, и решение Киры действительно способно нарушить некую гармониюнесправедливости?

И вот Алка, отчаявшись убедить упрямуюподружку, берет на себя роль… кого? Спасителя замысла Творца, ни больше и нименьше?

Кира слабо покачала головой.

Нет. У нее нет слов для объяснения Алкиногопоступка. Ведь если бы кто-то всевидящий и всезнающий сейчас подкинул Кирезлоехидный выбор: Алкина смерть – или Алкино предательство, Кира, ей-богу,нерешительно затопталась бы на месте. С первым она уже смирилась, свыклась… да,как это звучит ни жестоко. Свыклась! А со вторым… Второе она вообразить неможет – и никогда не сможет. Это немыслимо!

Однако, сколько ни бейся мыслью в эту стену,необходимо признать одно: какая-то женщина в этой истории все-таки была. Есть.

Та, что хладнокровно подсунула под сиденьеавтобуса Кирин паспорт, сначала стащив его. Та, что украла загранпаспорт изаказала билеты, уверенная в полной своей безнаказанности. Та, что теперьнамерена улететь в Нью-Йорк.

С пустыми руками? Или, например, с алмазами,которые хранились в какой-то заначке?

Вот он, ответ. Все дело в алмазах, а Кирапопала в эту темную историю как подруга Игоря. Вполне возможно, что он самвкупе с папенькой разработал план, по которому Кира застрянет в Коктебеле – этозамечательно объясняет милицейскую ретивость! – а с ее паспортом и сгрудой блестящих стекляшек в Нью-Йорк отправится неведомая особа. Но вотвопрос: откуда она знала, где спрятан паспорт? Ну, допустим, ответ на этотвопрос есть. Если все так, то теперь понятно, почему убили Алку. Наверняка оначто-то знала о прошлом Игоря и могла помешать его планам: например, догадаться,кто и почему украл Кирин паспорт.

Значит, арестован пока только Игорь, анеизвестная его партнерша – еще нет. Наверное, она сейчас как раз в аэропорту.И Кира может успеть предупредить кого надо.

Итак, алмазы?.. Но все-таки Максиму удалосьзаронить в ее душу беспокойство за судьбу «Галатеи»…

– Максим! – вскинулась Кира. –Надо сначала заехать ко мне домой.

– У кого есть ключи, кроме твоеймамы? – покосился на нее Максим, и Кира резко отвернулась к потемневшемустеклу.

Зыбкое отражение слабо шевельнуло губами:

– У Алки.

– Заедем, – кивнул Максим. –Значит, придется объезжать через Кстово.

Они враз оглянулись на заднее сиденье, ожидаявзрыва негодования Новорусских, что придется делать такой крюк, когда доАвтозаводского моста уже рукой подать, а там и аэропорт рядышком… Однако тоттихонько похрапывал, уронив голову на грудь. И только теперь Кира осознала,какая дивная тишина, оказывается, царит в машине…

– Значит, ты все-таки со мнойсогласилась? – шепнул Максим. – Ты понимаешь, что Алка не ринется спустыми руками?

– Это не Алка, – упрямо сказалаКира. – Я не верю, не верю!.. У меня вообще родилась совсем другая версия.А если уж вернуться к «Галатее», то Мэйсон Моррисон ведь знает, комупринадлежит это открытие! Знает, что оно мое.

– Насколько я понимаю, вы всегдапоявлялись вдвоем с Алкой, да? – после некоторого раздумья спросилМаксим. – И если она запатентует «Галатею» от своего имени, это вызоветвсего лишь удивление в медицинских кругах, не более того. Удивление, котороескоро пройдет. Тем более если будут представлены жизнеспособные образцы культуры.

– Нет, нет! – выдохнула Кира. –Ведь когда эти три пробирки будут использованы…

– Тогда и вступит в игру Сэмюэль Эпштейн.Ему достанутся твои методики. А Алке это будет уже неинтересно: у нее на счетуокажется минимум шесть миллиардов. А то и девять, если умело повести игру.

Кира снова надолго замолчала, а когдатягостные мысли совсем уж источили ей сознание, угрюмо проговорила:

– Тогда я уж совершенно не пойму, почемуменя оставили в живых. Если все так, как ты говоришь, я давно должна была…