– И ты поверила? Ну еще бы! – завелглаза Максим. – А вообрази, что она тебе соврала – и визу ей не дали?

– Это еще почему?!

– Да потому что… – Максимнетерпеливо мотнул головой. – Мало ли в чем она могла быть замешана!Например, во время вашей последней поездки у нее не было никаких проблем сполицией?

– Ни с полицией, ни с милицией, уверяютебя, – улыбнулась Кира.

– А вот у этого парня они точнобудут! – сердито воскликнул Максим, уворачиваясь от очередного черного«Шевроле», которые на этой трассе плодились и размножались, как мушки-дрозофилына заплесневелом ломтике лимона. – И у Алки, возможно, тоже были, простоты о них не знаешь.

– Ну да, – саркастически хмыкнулаКира. – А ты, разумеется, знаешь. Интересно, откуда?

– От верблюда, конечно! – честнымидо прозрачности глазами глянул на нее Максим. – Я тут, пока ты спала,опять связался с моим вездесущим дружком, который в Нижнем в верхних эшелонахобретается. Он мне кое-что порассказал о твоей подруге… Да что вы, все с уматут посходили! – взревел Максим, делая немыслимый пируэт, чтобы избежатьстолкновения с черным «Шевроле», – и вдруг Кира поняла, что это один и тотже автомобиль.

Какой, однако, однообразный в определенномсмысле день! То серая «Волга» Фридунского моталась по шоссе, как тень отцаГамлета, теперь вот черный «Шевроле» привязался.

– Чего ему от нас надо? – опасливооглянулась она. – Вот опять жмется…

– Да это ведь тот придурок, которого яненароком на обочину отбросил, – с досадой проворчал Максим, увеличиваяскорость. – Реванш ему, видать, нужен! А я Колобок, Колобок, я от бабушкиушел, я от дедушки ушел, а от тебя, черномазый, и подавно уйду.

После этих слов «Москвич» полетел вперед, кактополиная пушинка, – к великому изумлению «Шевроле», который, конечно, неожидал такой прыти от неказистой машинки. Кира, признаться, тоже с недовериемсмотрела, как зашкаливает стрелку скорости.

Однако «Шевроле» не сдался и пустилсявдогонку, да так резво, что на повороте вдруг слетел с дороги на обочину,накренился, перевернулся – и замер на боку.

– Да чтоб тебя волки съели! –простонал Максим, до отказа выжимая педаль тормоза и придерживая Киру, чтобы неклюнула носом в распахнувшийся бардачок с ребрышками магнитофонных кассет.Прихлопнув бардачок, он с тоской взглянул на Киру: – Проехали-то всего ничего,какую-нибудь тысчонку верст, а нагляделись! А налюбовались! Хоть романавтомобильный пиши… Ну что? Пошли посмотрим на нашего хулигана? Это не шоссе –это трек каскадерский какой-то.

Вышли – и на деревянных от долгого сиденияногах побрели туда, где, чуть съехав под откос, крутил колесами громоздкийавтомобиль.

Кира оглянулась. Трасса была почти пуста. Влиловатых предсумерках мелькали редкие автомобили.

– Где это мы? – вслух подумала она.

– Только Арзамас проскочили, –ответил Максим. – Еще часа два, ну, два с половиной – и были бы в Нижнем,если б не этот «Летучий голландец». А ведь нам еще до аэропорта бежать дабежать!

Он безнадежно покачал головой и ускорил шаги.

«Шевроле» тихо и смирно лежал на боку, словнобольшущий черный жук, на всем полете решивший протаранить стенку. Никто неделал попыток выбраться из «Летучего голландца», так внезапно совершившегооверкиль.

– Упал, и ослабел, и лег, –прокомментировал Максим, но в его голосе Кира расслышала нотки тревоги.

Он опустился на колени, потом распластался наземле и всунул голову в окошко.

– И умер бедный раб у ног неумолимоговладыки? – донеслось до Киры, и у нее противно задрожали коленки.

Все их с Максимом детективные изыскания как-товраз вылетели из головы. А если они убили этого «Летучего голландца» – чтотогда?! Выходит, листовка в Коктебеле оказалась чем-то вроде прогноза?

И Кира даже за сердце схватилась, когда Максимстремительно вскочил на ноги и радостно заорал:

– Нет, живой! Живой, каскадер чертов!

Дальше действовали весьма споро, потому чтоКира ужасно боялась, что поверженный «Шевроле» вдруг возьмет да взорвется. Какни убеждал ее Максим, что это совершенно невозможно, он невольно заразился еенервозностью и вытащил хозяина машины на свет божий с такой скоростью, словнорешил поставить рекорд по спасению бездарных водителей – «новых русских»вдобавок.

Да уж… Кира думала, что столь типичныепредставители этого легендарного племени остались только в анекдотах про «двапроцента»!

Он лежал без сознания, а пальцы все равнодержал веером. Златая цепь, запросто составившая гордость какого-нибудьфараона, едва сходилась на бычьей шее. Перстни запредельной стоимости,браслеты, более похожие на кандалы, несусветно-широкие шорты, белые носки… Ималиновая жилетка на голое тело, – очевидно, вместо малинового пиджака, вбуквальном смысле не-вы-но-си-мо-го по случаю июльской жары.

Из карманчика жилетки торчали черные визитки сзолотым обрезом, и когда Максим заглянул в одну из них, брови его так иподскочили.

– Ты представляешь? – беспомощноповернулся он к Кире. – У него даже фамилия – Новорусских!

Кира нервически хихикнула. И тут, словно этотсмех прошил его электрическим разрядом, Новорусских дернулся – и открыл глаза.

Жмурясь, как от яркого света, он какое-товремя бестолково таращился на Киру, потом растянул по-девичьи пухлые губы водобрительной улыбке – однако от нее не осталось и следа, когда он перевелвзгляд на Максима.

– Ты, придурок, однозначно, это ты менябортанул, в натуре? – с трудом ворочая языком, извлек он из себязвуки. – Или я сам?

– Cам с усам, – улыбнулсяМаксим. – Извини, я бы и рад, да ты меня опередил.

– А… это хорошо! – Двойнойподбородок Новорусских поелозил по груди, что могло означать одобрительныйкивок. – Меня не обгонишь…

– Даже по пути на тот свет! – не безехидства согласился Максим. – Ну, ладно, лежи пока. Я сейчас вызову к тебе«Скорую» и милицию, а сам уеду, но ты не переживай: все свои данные оставлю.Ты, конечно, знаешь, что сам виноват, но…

– Постой, постой! – Hоворусскихнетерпеливо заморгал своими светло-голубыми глазками. – На черта мне твоиданные, однозначно? Ты что, ко мне в фирму на работу устраиваться собрался? Амилиция вместе со «Скорой» мне вообще, в натуре, даром не нужны. Я вон… какогурчик!