Глаза ее больше не улыбались; они напоминали два раскаленных уголька.

— Вот именно!

— В тот вечер вы больше ни с кем не общались?

— Общалась. Со своей матерью.

— С матерью?! — Маркби едва не свалился с неудобного стула. — Она живет в вашей квартире? А вы сказали, что живете там одна!

— Разумеется, она там не живет! Она живет в Нью-Джерси! Я говорила с ней по телефону, старший инспектор! Позвонила ей в половине девятого по британскому времени; у нее было половина четвертого. Мы поговорили минут десять. Разговор стоит дорого, и я не могу долго занимать телефон. — Марла раздраженно выдохнула. — Да в чем дело-то? Или, по-вашему, у таких, как я, и матерей не бывает?

Без четверти четыре Джош Сандерсон быстро вышел из ворот школы. Он шел в толпе сверстников — как всегда, один. Вечный одиночка, он не вписывался ни в одну компанию. Как киплинговский кот, который гуляет сам но себе.

В последние дни одноклассники косились на него и перешептывались у него за спиной. Все знали про Кэти. С самим Джошем никто не разговаривал. Его присутствие как будто смущало остальных. Джоша даже не презирали. Спортсменом он был никудышным, смешить одноклассников не умел и не хотел, значит, не годился на роль классного шута. Кроме того, он вообще не любил болтать и сплетничать. Для других он был умным и начитанным ботаником, который дружил с богатенькой девочкой из частной школы.

Но теперь его подруга погибла, как и Линн Уиллс, которую все его одноклассники отлично знали. После смерти Кэти, а особенно после того, как в школу приходил полицейский чин и интересовался Джошем, одноклассники больше не могли его игнорировать. Но как с ним общаться, никто не знал. На лицах ребят было написано недоумение и смущение. Маркби поделился своими наблюдениями с Мередит. Раньше сверстники думали, будто с Джошем можно вовсе не считаться. Теперь они гадали: да тот ли он, за кого все время себя выдавал? А может, они ошиблись, сочтя его недостойным внимания?

Джош догадывался, что творится в голове его одноклассников, но ему было все равно. Теперь ему вообще было на все наплевать. Только Кэти имела для него значение, но Кэти больше нет. После нее осталась пустота, которую ничем не заполнишь… Бывало, Джош мечтал: он будет хорошо учиться, поступит в университет, сделает блестящую карьеру… Возможно, он станет известным адвокатом! И тогда даже Конвей не смогут смотреть на него свысока. Тогда они с Кэти всегда смогут быть вместе. Решение Аделины услать Кэти на год в Париж привело Джоша в ужас. Кэти отдалится от него до того, как он достигнет цели. Из Франции она вернется изменившейся, другой. Она начнет стесняться его провинциального выговора и наивных признаний. В общем, так и вышло. Кэти навсегда ушла из его жизни. У них больше нет будущего…

Идти домой Джошу не хотелось. Хоть тетя Селия постоянно причитает и ахает, в глубине души она рада, что Кэти больше нет. Джош понимал, что обязан любить и почитать тетку, ведь она вырастила его и всегда была добра к нему. Но он ее не любил. Как не любил и родную мать, которую совсем не знал. Все свои нерастраченные запасы любви он подарил одной Кэти…

Джош направился в городской парк. Летом они с Кэти иногда сидели на скамейке возле детской площадки; они болтали и смотрели, как играют малыши. Зимой сторож рано запирал ворота парка; с наступлением сумерек туда никто не ходил. Джош направился туда не думая; ему хотелось снова побыть с Кэти и чтобы ему никто не мешал.

На игровой площадке никого не оказалось. Рядом с качелями висела табличка, запрещавшая садиться на аттракционы детям старше двенадцати лет. Не обращая внимания на грозное предупреждение, Джош покатался на карусели, покачался стоя на качелях и даже залез в детскую ракету и принялся раскачивать ее. Тоскливо заскрипели ржавые пружины. Спрыгнув на землю, Джош направился к воротам. Сейчас сторож начнет обход и наткнется на него…

Неожиданно он понял, что не один. За спиной заскрипел гравий. Джош обернулся и вжал голову в плечи, ожидая услышать гневный окрик сторожа, но к нему подошел совсем другой человек. Джош совсем не ожидал его здесь встретить… Человек схватил его за плечо и воскликнул:

— Попался! Я хочу с тобой поговорить!

Джош ахнул и принялся вырываться, но его держали крепко.

— Что вам нужно?

— Сам знаешь!

Мэтью Конвей отпустил мальчика, напоследок как следует встряхнув.

Джош попятился назад и споткнулся.

— Ты соблазнил мою дочь!

Лицо у Джоша запылало; в нем медленно вскипала ярость.

— Ничего подобного, ее оклеветали! Я не верю тому, что говорят полицейские! Это неправда!

— Это правда, и уж ты-то прекрасно все знаешь! Она была милой, доверчивой девочкой, и вот подружилась с тобой, развратный паршивец! Мне хочется избить тебя до полусмерти!

Гнев, переполнявший Джоша, наконец вырвался наружу. Он стиснул кулаки, бросился на отца Кэти и принялся молотить его по груди. Его слабые удары не причинили Мэтью никакой боли, но он не ожидал нападения и потому несколько секунд лишь ошеломленно мотал головой. Наконец он пришел в себя, злобно выругался, схватил Джоша за шиворот и затряс, как терьер трясет крысу.

— Ну, пеняй на себя! Ты сам напросился! — Мэтью занес руку для удара.

Джош зажмурился и снова вжал голову в плечи. Но удара не последовало. Другой голос вдруг приказал:

— Хватит, Конвей! Отпустите его!

Джош почувствовал, что его освободили. Он открыл глаза и разглядел в сумерках еще одну мужскую фигуру. Присмотревшись, он узнал старшего инспектора Маркби. Тот, видимо, бежал к ним напрямик, по газону, и совсем запыхался.

— Джош, как ты?

— Нормально, — промямлил Джош, потирая шею.

— Иди к воротам и жди меня там. Мне нужно переговорить с мистером Конвеем!

Сгущались сумерки. Когда Джош оказался вне пределов слышимости, двое мужчин пристально посмотрели друг на друга.

— Он соблазнил мою дочь! — хрипло проговорил Конвей.

— Вы ничего не знаете наверняка, а мальчик утверждает, что не делал этого! — сухо возразил Маркби. — Конвей, я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но позвольте вам кое-что напомнить. Даже трагедия не дает вам права нападать на Джоша Сандерсона и самостоятельно вершить суд и расправу! Вы меня поняли? Мне не нравится, как вы реагируете на то, что случилось, хотя я могу вас понять… Ночью, когда пропала ваша дочь, вы ездили в машине по улицам и приставали к девушкам, расспрашивая их. И мне совсем не понравилось, что вы следили за парнишкой, прятались за кустами в парке, а потом набросились на него!

— Он первый начал! — огрызнулся Конвей. — Накинулся на меня с кулаками, как бешеный!

— Сначала вы схватили его, я издали видел. Мальчик испугался. Считайте, вам крупно повезло, что я не предъявляю вам никакого обвинения! А сейчас езжайте домой, мистер Конвей. Спокойной ночи!