о том же. Отец рассказывал Агнес о сыне какого-то графа с востока, которого он прочил ей в мужья, говорил о том, что всё уже решено. Имя его ни о чём мне не говорило. Но я понимал, что, скорее всего, в надвигающейся войне этот граф и его войска поддержат принца Рикарда, этим и определялся выбор жениха.

Агнес снова кривила губы и возмущалась, что пока не увидит этого графского сына своими глазами, на свадьбу не согласится. Но отец и слушать её не желал, по его словам, всё уже определилось, и помолвка состоялась заочно. Через пару месяцев ожидалась свадьба. Вираг всё время сидел притихшим — не узнать.

Агнес злилась, я видел, как она мяла салфетку и крошила хлеб тонкими пальцами, избегая смотреть на кого-то за столом. И я поймал себя на мысли, что мне жаль её, по-человечески, по-настоящему, жаль.

Зачем отец делал это? Почему готов был пожертвовать единственной дочерью? За ради чего? Победы в войне? При своей любви к детям он мог поступить так? Чтобы просто выиграть? Чтобы просто посадить на трон другого человека? Этого я не понимал. Если он мог отдать в угоду своим интересам дочь, то мог так же отдать и меня, и моего брата? Так, да?

И я внутренне ликовал, что ухожу из этого дурдома. Хватит! Я хочу домой! Пусть всё здесь идёт своим чередом, пусть мой отец устраивает всё здесь, как хочет, но без меня. Уже завтра меня за этим столом, в моей башне, во всём Лоранде не будет. Как там в кино было? Астала виста, бэби… Не силён я в испанском, но робот в «Терминаторе» что-то такое говорил… Адьёс, гуд бай, ауфвидерзейн… Хватит! Я домой! Нагулялся, набегался, сделал себе каникулы и хватит… Домой… И пропади оно всё здесь пропадом, воюйте, женитесь, делите свои титулы и троны. Без меня!

Я не удержался и глянул в сторону Патрика. Вот пацан, пятнадцать лет, а выдержка железобетонная, мне кажется, даже я сам на месте спокойно усидеть не могу, вот вскочу сейчас и побегу с места в карьер в свой заветный подземный ход, где он там, родненький. А этот сидит себе спокойненько, будто так и надо, яблоко чистит. И лезет оно в него. Даром, что настоящий графский сын, а я — бастард, и кровь моей матери-актрисы так и бурлит во мне.

Нет! Если я просижу здесь ещё немного, я выдам себя словом или действием, пора убираться отсюда, пока отец больше внимания Агнес посвящает, а не мне.

Я пожелал всем спокойной ночи и ушёл, никто, наверное, и не заметил, что я ушёл. Я всё мысленно просчитывал, всё продумывал и представлял себе. Всё ли учёл, не забыл ли чего?

Меня удручало, что я не мог взять с собой воды. В чём? Пластиковых бутылок здесь нет, а я бы много отдал за пустую бутылку-полторашку. Что в своих условиях я мог найти? Мне сюда, в башню, приносили воду в глиняных кувшинах, здесь же в походах пользовались металлическими фляжками. У кого я мог спросить такую? А если бы и спросил, сразу же привлёк к себе внимание. Зачем ему? Для чего? Куда собрался? Конечно, побег замыслил, а как же…

Я успокаивал себя тем, что по дороге мы сможем найти ключи, родники и колодцы, из рек после дождя воду пить я бы не решился. Не хватало ещё заработать дизентерию и вместо того, чтобы вернуться домой, сидеть под кустом и ждать, когда поймают в интересном положении.

Я метался по своей комнате, время, казалось, тянулось бесконечно медленно, и я упал на свою кровать поперёк, уставился в тёмный потолок.

Мне вспоминался мой мир, мои знакомые, друзья по курсу, ну, пусть не друзья — товарищи. Я представлял, что буду делать, когда вернусь, что первым съем, какую одежду надену, куда пойду, как высплюсь в своей постели, проверю свои аккаунты в сетях, с каким удовольствием попью с матерью чаю и посмотрю телек… Я и не понял, как заснул с мечтательной улыбкой.

Не знаю, сколько я проспал так, но проснулся, когда кто-то тронул меня за плечо.

Чёрт! Уже такая темень! Сколько времени прошло!

Я вскинулся! Вот же блин…

Рядом стоял Патрик в плаще до пола и смотрел в лицо моё вопросительно, представляю, о чём он думает. Прикол? Злая шутка с моей стороны? Розыгрыш! Вас снимают, улыбнитесь…

— И что? — спросил первым. — Это неправда, да? Издевался надо мной?

— Почему? — Я поспешно поднялся на ноги, прогоняя сон, все мысли в моей голове, как оголённые провода с током! Быстро! Всё у меня готово, надо только ничего не забыть. Глянул на Патрика мельком и спросил: — Ты всё взял, что хотел?

Патрик согласно кивнул и заговорил о другом:

— Я бы раньше пришёл, но этот Габиан всё никак не ложился, слонялся туда-сюда, у него колени крутит, говорит, опять будет дождь и ветер… Он не спит, и я рядом жду, когда угомонится…

— Понятно. — Я понял, что он говорит о своём камердинере, и до меня дошло, что времени прошло уже много. Сколько сейчас? Полночь? Больше?

Мы теряли время. Откладывать на завтра — нет! Всё уже готово, я собран, ждать ещё один день — нет, да мало ли что! А вдруг кто что пронюхает, или Патрик проболтается. Целый день бездействия — это много.

— Пошли!

Я уже был обут, и плащ на мне надёжно застёгнут, всё необходимое под лестницей, я только нашёл спрятанный под матрасом факел и зажёг его от углей в камине. Свет живого огня задрожал бликами в витражах окон. Факела на лестнице уже почти выгорели. Блин! Сколько же времени прошло? Ладно, Патрик ждал своего камердинера, но, а я-то безбожно проспал! Уже ночь! Глухая ночь! Хватит ли времени?

Я спускался по лестнице вниз, а Патрик неотступно шёл следом за мной. Это хорошо, пусть держится рядом.

Когда я разгрёб мусор под лестницей и не без труда открыл люк подземного хода, у сына графа удивлённо вытянулось лицо.

— Ничего себе… Куда он ведёт? Как ты вообще нашёл его? Кто о нём знает?

Я усмехнулся. Сколько