– Так ты в самом деле не хочешь вместе выполнить последнее желание?

– Не вижу другого выхода, – отвечаю с такой безысходностью, что даже сама ее слышу.

– Постарайся не так явно показывать, как тебе не терпится.

Опираюсь на его руку и привожу себя в вертикальное положение. Он замирает, спокойный и непоколебимый, как скала в бушующем море.

– Сэр, я с большой радостью приготовлю с вами пончики. Даже посмотрю с вами фильм. Но я отказываюсь радоваться по этому поводу. И отказываюсь целоваться, хотя поцелуй с вами был самым волшебным, останавливающим время явлением во всей моей жизни, и я скорее умру, чем позволю губам другого мужчины коснуться себя.

У него вырывается сдавленный смешок.

– Сочту это комплиментом, наверное? Я бы предпочел, чтобы ты рассказала, почему ты не хочешь повторить поцелуй, раз он был таким необыкновенным, но даже пытаться не буду, раз у тебя сейчас такие ощущения. – Никакой горечи в голосе нет, никакого «О горе мне!».

– А ты можешь быть не таким милым, или я слишком много прошу? – со стоном вырывается у меня.

Он окидывает меня оценивающим взглядом.

– Не понимаю, что за штука на тебе. Верх прикреплен к шортам. Как ты ходишь в ванную?

– Да. Побольше таких замечаний. И это, кстати, называется комбинезон.

– С таким цветом ты вся сливаешься.

– Эй! – У меня глаза на лоб лезут.

Уэсли усмехается и, взяв меня за руку, тянет за собой в кухню.

– Шучу. Розовый тебе очень к лицу, конечно же. Как и любой цвет, но розовый? Розовый – цвет Мэйбелл.

В ответ на мой прожигающий взгляд из-под ресниц Уэсли только смеется.

– Сахар, масло, мускатный орех, соль, – командую я, указывая на отмеренные ингредиенты. – Тебе нужно смешать все в большой миске. Как только хорошенько перемешаешь, добавь одно яйцо и мешай дальше.

– Да, мэм, – кивает Уэсли.

Не буду врать, здорово быть тем, кто знает, что делать. И еще здорово наблюдать, как Уэсли послушно выполняет мои указания.

Он с легкостью достает миксер из верхнего шкафа, и меня тут же охватывает зависть. Мне бы для этого потребовался стул.

Пока Уэсли занят, я насыпаю в другую миску муку и разрыхлитель. Он неожиданно останавливает меня, нежно дотрагиваясь до моего носа согнутым пальцем.

– Мука? – предполагаю я, вытирая то место.

– Синяк. Ты ушиблась?

О дверь, пока представляла его без одежды. Поделом мне.

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Наверное, просто тень.

Уэсли только провожает меня скептичным взглядом, когда я опускаю голову и неловко отворачиваюсь.

– Добавляй понемногу в свою миску, – распоряжаюсь я, указывая на смесь муки и разрыхлителя. Он делает все немного небрежно, по моим меркам, высыпав за раз слишком много. Прикусываю язык, но в итоге не могу удержаться и оттесняю его в сторону. Технически Уэсли выполняет условия желания: он готовит любимые пончики Вайолет, с сахаром и корицей. Я просто помогаю.

– Можно я вклинюсь… – Встаю прямо перед ним, прижимаясь спиной к его груди, и забираю пакет с молоком. Уэсли озадаченно хмурится, так и застыв с поднятой пустой рукой.

– Ш-ш-ш. – Прижимаю палец к его губам, ощущая, как они изгибаются в улыбке.

А потом с удовольствием продолжаю выпендриваться, замешивая тесто как настоящий профессионал, и выкладываю его в пекарский мешок.

– Вот так. – Показываю, выдавливая тесто в форму для пончиков. – Наполняешь примерно наполовину.

– Можно? – протягивает руку он.

Я быстренько выдавливаю еще один (да, мне очень нравится процесс – медитативное и приносящее удовлетворение действо), а потом передаю мешок. Уэсли поднимает металлическую насадку к моей щеке и выдавливает холодную массу прямо на кожу. Точка. Точка. Длинная изогнутая дуга.

– Это смайлик! – радостно сообщает он.

Я выхватываю у него кондитерский мешок.

– Вот так и теряют привилегии.

– Ну-у-у… – Он вытирает мою щеку полотенцем, пока я быстро заполняю оставшиеся формочки. – Ты можешь хмуриться в обратную сторону?

Пытаюсь испепелить его взглядом, но безуспешно.

– А что теперь? – с самым невинным видом уточняет он.

– Духовка. Поставим таймер на восемь минут, хотя, может, и семи хватить. А потом… – Я замолкаю. Остатками теста он рисует букву «W» поверх формы. Поручаю ему готовить топпинг: в одной мисочке растопленное масло, в другой – корица с сахаром.

– А дальше? – снова спрашивает он, когда сковородка оказывается в духовке, а таймер поставлен.

– Падение на доверие! – объявляю я и падаю назад. Крепкая рука, конечно же, обхватывает мою талию задолго до более близкого знакомства с полом.

– Не делай так! Я же был вообще вон там!

– Уверена, это тоже было в списке Вайолет, – хихикаю я. – Желание 5: Падение на доверие.

– Ты же могла в самом деле упасть!

– Разве могла?

– Нет, – насупившись, признает он. А потом наклоняется ко мне, почти касаясь губами моего уха, и внутри все вспыхивает. – То ты говоришь, что нам нужна дистанция, а потом берешь и падаешь на меня.

– Что? – Я тут же отскакиваю и начинаю заполнять посудомоечную машину.

– Ты слышала. – Он разворачивается к выходу.

– Ты куда?

– Выбирать фильм. Священный закон, не забывай.

Пока он занят, я, воспользовавшись такой необходимой передышкой, мысленно отвешиваю себе подзатыльник. Возьми себя в руки! Это решающий момент. Если сейчас получится удержаться и не растечься влюбленной лужицей, мы вполне можем добиться всего, чего оба так хотели: устроить отель и приют для животных, не мешая друг другу. Ссориться мы, скорее всего, время от времени будем, но легкий спор между равными наследниками нанесет куда меньше вреда, чем перебранка между озлобленными бывшими, вынужденными жить поблизости до конца своих дней. Это взрослое решение. Хотя бы раз в жизни я собираюсь посмотреть, куда прыгаю, и уберегу себя от боли.

Я знаю, что права, но счастливее это знание меня не делает.

Таймер звенит, прерывая меня во время моей внутренней речи – полунапутствия, полуугрозы.

– Готово! – кричу в сторону гостиной.

Тишина, никакой реакции: догадавшись, что он, наверное, занят выбором фильма, я решаю воспользоваться возможностью и украсить пончики самостоятельно, что, признаюсь, и так собиралась сделать. Закончив, откладываю их в сторону, мою руки и отправляюсь ругать Уэсли за то, чего он не сделал – к моей радости.

В гостиной его нет. Подхожу к телевизору, который оставила на паузе с «Правилами моей пекарни», но вместо очаровательного Ноэля Филдинга на меня смотрит кошмарное изображение клоуна Пеннивайза во весь экран.