— И ты умеешь это… — медленно скорее с утверждением, чем с вопросом произнесла Асатесса.

— Да, Повелительница, хотя я предпочитаю «седлать лёд и тьму» ближе к рассвету, дабы не наломать дров… я тайно училась, — кивнула та.

— От кого ты научилась этому?

— Однажды с гор спустился странник, — поведала княжна. — Отец встретил его с почтением, и он пробыл у нас несколько дней, прежде чем ушёл дальше. В благодарность он оставил небольшую книгу в библиотеке отца. Та была испещрена странными символами, и она говорила со мной. Шептала в ночи. Именно она рассказала о силе древней магии и как её получить. Хотя и не всё, из предосторожности я читала и другие книги, что остались после моих предков, и там было много хороших советов, как не поддаться тьме.

— Эта книга? — спросила Асатесса. — Она до сих пор у тебя?

— Я сожгла её, когда та научила меня всему, что могла, — Катерина смотрела на Повелительницу спокойным открытым взглядом.

— Зачем? — спросила та.

— Эта книга — зло. И учила она меня лишь потому, что надеялась моими руками отправить в бездну побольше людей, когда бы я не смогла контролировать стихию.

— Говорят, что от таких книг не так-то легко отказаться, — Повелительница слегка улыбнулась.

— О да, — сдержанно ответила Катерина. — Книга упиралась, сулила, умоляла, угрожала, когда я несла её к очагу. Но это и есть последний экзамен на пути к умению ездить на тьме. Если твоя рука погрязла в скверне, ты должен отрубить её, если твоя душа утонула во тьме, то ты должна отказаться от неё… У меня сёстры в доме. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь кроме меня нашёл эту книгу.

— Неожиданно… Ты достойная представительница своего народа… — задумчиво проговорила Асатесса. — Вот уж не думала, что найду такую чинис в роде Тотукава…

Повисла тишина.

— Будешь ли ты служить мне? — грозно проговорила Повелительница.

— Да, — твёрдо ответила княжна.

Ганс и Абдигааш прибыли во дворец к полудню. Сразу после того, как они въехали за крепостную стену, их встретил Немис и пара его гвардейцев.

— Я здесь, чтобы поприветствовать вас, — сказал князь с каким-то нехорошими надменными нотками. — И забрать то, что вы привезли.

— Повелительница приказала доставить князя ей, — возразил Ганс.

— Повелительница не хочет делать из похищения князя высоких кровей балаган, — ответил с такой же надменностью Немис. — Хватит и того, что на суд его приведёт стража.

Повисла пауза. Посланный князь с брезгливостью во взгляде изучал двух пыльных наёмников, пользующихся таким необоснованным, по его мнению, расположением Асатессы. Гансу почему-то подумалось, что этот выскочка был послан им на встречу именно Георжем. Ничего хорошего от отца Ашаи он не ожидал.

— Хорошо, — наконец пожал плечами Барон. — Помоги, Абдигааш.

Они оба спешились, стащили еле двигающегося Савата с шеи лошади и кинули того под ноги Немису, от чего похищенный князь вскрикнул и вновь зашелся приступом кашля.

— Забирайте, — кивнул Ганс, и снова влез на лошадь, разворачивая её, чтобы ехать с площади перед воротами в направлении конюшен. — Только аккуратнее, князь высоких кровей слегка повредился, когда не захотел выполнять волю Повелительницы и отказал нам в просьбе явиться во дворец.

Немис весь скривился, но ничего не сказал. Он посчитал это угрозой, но очень хорошо завуалированной, такой, которую потом не перескажешь на суде Повелительницы. Его раздражали эти наёмники, но и открытой вражды, без повода, чинис выразить им не мог. Князь обернулся к своим воинам и коротко кивнул, чтоб они подняли пленника с земли.

— Кстати, — Ганс обернулся. — Повелительница давала приказ передать нам ещё что-либо?

На лице Немиса возникла гримаса крайнего страдания. Внутри шла борьба: боролись два огромных дракона, один из которых выражал здравомыслие, а второй — желание обнажить меч в присутствии этих чужеземцев.

— Повелительница, в случае вашей удачи, приглашала явиться на закате дня на разговор, — наконец проговорил Немис.

— Почту за честь, — кивнул Ганс. При том сделал это настолько учтиво и невинно, что ещё больше разозлил Немиса.

«Такой повода просто так не даст», — пронеслось у князя в голове.

* * *

Георж спускался в подземелье в смешанных чувствах. С одной стороны, он был рад, что план Повелительницы удался. Скорый суд на старым сморчком давал им козырь: и с точки зрения угрозы другим князьям, и с точки зрения того, что теперь все богатства Савата можно прибрать к рукам именем борьбы с мятежом.

Но было и то, что в этой ситуации визирю очень не нравилось. И одним словом это можно назвать так: «чужеземцы». Ему претило то, что они оказались настолько полезны. Сама мысль, что они стали так близки к Повелительнице и его дочке, выводила князя из себя. Он видел ущемление старых традиций в том, что внутренние дела чинис разрешают какие-то пришлые наёмники, которым Повелительница, о ужас, пообещала, что в случае их успеха, они будут возвышены до знати в горах. Пожалуй, большее негодование князь бы испытал, только если бы узнал, что его дочь стонет по ночам от того пронырливого красавчика, что пришёлся так ко двору его племяннице.

Засов в келье, в которую бросили Савата, с характерным звуком отошёл в петлях в сторону. В комнате уже находилось двое стражников и лекарь, что осматривал мятежного князя. Увидев вошедшего, стражники выпрямились струной, а лекарь развернулся и поклонился Георжу. «Продолжайте,» — сделал жест рукой князь.

Визирь до конца не верил в то, что Ганс с Абдигаашем похитили именно Савата, и в глубине души он надеялся на недоразумение, которое ослабит позиции чужеземцев при дворе. Но его глаза говорили, что мечта эта ложная, и ненавистные ему иностранцы всё же смогли привести того, кого хотела Асатесса. «Сыны горных козлов, у них получилось,» — подумал про себя Георж. Врач продолжил суетиться над пленником. Раненный что-то тихо говорил ему, тот кивал и сразу же начинал осматривать место, на которое указывал пациент. Ощупав грудную клетку князя и приложив пару раз к ней длинную слуховую трубку, лекарь выпрямился и развернулся к визирю, давая своим видом понять, что готов сказать своё слово, если ему разрешат.

— Говори, — кивнул Георж.

— У господина сломана нога, предплечье и два ребра и судя по кашлю с кровью, повреждено правое лёгкое, — коротко отрапортовал он.

«Хорошо они его», — подумал Георж. — «Жалко, что это не я его отделал».

— Жить будет? — князь вложил в вопрос всю лень и безразличие, на которые только был способен.

— Да, но хромота, скорее всего, останется на всю жизнь, и он больше не сможет держать меч, — доложил лекарь.

Визирь не без удовольствия прыснул. А полный ярости и злобы взгляд Савата только добавил пикантности тому внутреннему торжеству, что царило в душе у князя.