На ступени поместья вышел начальник стражи, который ходил доложить князю об пойманной дикарке с белой кожей и рыжими волосами. Все взгляды устремились к нему. Стражник стоял с выпученными от испуга глазами.

— Князя нет, — сказал он негромко, и тут же волна шёпота прошлась по толпе собравшихся воинов.

Сегодня Асатесса завтракала в своих покоях в присутствии князя Георжа, который докладывал ей о том, как идут дела во дворце. Ашая всё ещё спала, лекарь давал ей сонные пилюли, дабы раненная не просыпалась, поэтому та провела и прошлый день в полудрёме. Врач искренне верил, что сон помогает ранам быстрее заживать и не пускал никого в покои мага серы и пламени, дабы её не беспокоили. Комнаты, что были разрушены вследствие битвы, сейчас восстанавливались: уже привезли материалы и оставалось дождаться, когда плотники соорудят леса и соответствующие системы блоков и противовесов, чтобы аккуратно вынуть повреждённые перекрытия и заменить на новые. Сложность строительства заключалась ещё и в том, что холод не позволял долго работать на открытом воздухе и работникам периодически надо греться. Всем пострадавшим от покушения простолюдинам были выплачены деньги из казны. Георж ограничился несколькими десятками золотых. А вот потерявшие родных среди знатных особ — от визиря Повелительницы получили заверения, что после подавления восстания, в новом переделе земли, их не оставят не у дел, и наследники убиенных получат наделы, как отпрыски героев этой войны. Главы некоторых семейств остались недовольны. Сразу после покушения лишь малая часть князей направили соответствующие письма о том, что готовы поддержать раненную Повелительницу чем только могут. Но большинство сохраняло молчание. Георж понимал, что те всё ещё колеблются и не сделали ставку.

— Когда суд на Саватом свершится, — заявила Асатесса. — Будут те, кто убоится нашей мощи и посчитает, что лучше присоединиться к сильному и справедливому, чем к просто сильному.

— А остальные? — поднял одну бровь докладывающий Георж.

— Остальные будут примыкать к нам по мере роста нашей силы, — отставила опустевшую чашку с чаем Повелительница. — Сила идёт к силе.

— Я искренне надеюсь, что будет так, — кивнул визирь. — Что делать с Катериной? Она не верит в отмену Первого Декрета Магистрата. Но когда я… поговорил о дальнейшей судьбе её семьи, она захотела встретиться с вами, хотя со мной теперь не говорит.

— Приведи её, — подтвердила Асатесса. — Попробуем поговорить, как женщина с женщиной.

— При её предполагаемой силе это… опасно, — предупредил тот.

— При нашем разговоре будет присутствовать Олетта, — заверила его Асатесса. — Она выходит из покоев, только когда мы общаемся с тобой.

* * *

Всё это время воительница стояла под дверьми. Возможно подразумевалось, что она ничего не должна слышать. Но Олетта слышала каждое слово. В этом деревянном дворце, с его тонкими стенами и хлипкими отъезжающими в бок дверьми из реек и бумаги, вообще было слышно всё. Все сплетни, слухи и склоки в миг разносились по покоям, но только если они не могли причинить вред тому, кто услышал их первым. В этом обществе, чинис приходилось очень хорошо помнить, кто их сосед, и что он может. Если случайно подслушанный разговор действительно влиятельного человека вдруг начинал обсуждаться в обществе, считавший себя пострадавшим быстро находил того, кто повёл себя вопреки приличиям, и обидчик мог быть сурово наказан. Поэтому, когда нечто обсуждалось между Георжем и Асатессой, все становились на редкость глухими. Не слушали разговоры и Немиса, крутой нрав которого был уже проверен несколькими неосторожными слугами. Зато каждое неверное слово какого-нибудь заезжего князька, даже сказанное самому себе и полушёпотом, потом могло обсуждаться крайне долго.

Олетта вздохнула и потянула шею. В этих доспехах было жутко неудобно, хотя их и подогнали под неё. Радовало, что не заставили одевать шлем. Повелительница настояла на таком виде, а её новоявленный телохранитель, возражать не стал, раз ей это так важно.

Дежуривший перед дверью воин достал флягу, отпил сам и протянул её воительнице. Та правда хотела пить, так как князь оторвал её от трапезы, и теперь не запитый завтрак стоял у неё в горле. Гвардейцы во дворце сталипо-другому относится к ней. Если раньше их пренебрежение было видно невооружённым взглядом, то после событий позапрошлой ночи, они стали уважительно побаиваться иноземку. Иногда она испытывала на себе знаки внимания, как сейчас, но общения с ней по-прежнему избегали.

Олетта едва успела попить и возвратить флягу, со словами благодарности, когда дверь открылась и на пороге появился Георж. Он смерил телохранительницу суровым взглядом и, прежде чем быстро уйти по коридору, приблизился к воительнице, в полголоса приказав.

— Сейчас приведут узницу, смотри в оба, Повелительница не должна от неё пострадать.

Олетта лишь открыла и закрыла глаза. А что она могла сказать? Это и так её работа.

* * *

Асатесса сидела на кровати. Лекарь запретил ей вставать, поэтому Георж настоял, чтобы она даже не думала о том, чтобы перебраться хотя бы на кресло рядом с очагом. Плотники приделали к ложу Повелительницы спинку, дабы многочисленные подушки, которые помогали ей сидеть, не съезжали назад.

— Ты будешь говорить правду? — задала вопрос Асатесса, кивнув на приветствие приведённой.

— Я не имею намерения лгать моей Повелительнице, — склонилась в поклоне Катерина.

Олетта смотрела на узницу сзади. Та была высока, по сравнению с остальными чинис, очень стройна и держалась прямо. Судя по всему, ей с детства весьма настоятельно вдалбливали в голову кто она есть. И теперь, стоя перед Повелительницей в порванном в нескольких местах платье и с кандалами на руках, зацепленными за широкий кожаный пояс, застёгивающийся на спине, Катерине всё же удавалось сохранять достоинство в осанке и в движениях.

— Говорить полуправду, и избегать прямых ответов, тоже не соответствует высокому званию княжны, — Асатесса слегка прищурила единственный глаз.

— Я и в мыслях никогда не осмелилась бы пытаться обмануть вас.

— Хорошо, — выдохнула Повелительница. — Тогда перейдём к главному. Ты умеешь заклинать лед и тьму?

Наступила тишина.

— Нет, — ответила княжна.

Асатесса открыла единственных глаз от изумления. Она не ожидала такого ответа, после разговора с Георжем.

— Их невозможно заклинать, — продолжила узница. — Это дикая и злая стихия. Если в огне есть рациональное зерно, есть теплота и жизнь, то тьма и холод — это сама смерть. Поэтому их невозможно заклинать. Ты можешь окунуться в них, отбросить всё человеческое, что в тебе есть, и, если они примут тебя, то позволят тебе прокатиться на их голодной и ранящей тысячей игл шкуре. И это не так сложно, как потом изгнать тьму из себя до наступления рассвета. История предупреждает, что обезумевшие чародеи прошлого, не сумевшие разжечь в душе огонь, сравнивали с землёй целые деревни, оставляя на их месте к утру лишь холодную пустошь с остовами домов.