базы и снижении предельных ставок налога. Но, несмотря на активные попытки Всемирного банка и Международного валютного фонда в 1990-х провести реформы, вдохновленные Вашингтонским консенсусом, они имели ограниченный успех и не привели в полной мере к желаемым результатам[351]. Приватизация промышленности, либерализация торговли и защита имущественных прав могут способствовать развитию в странах, где уже сложились социальные и культурные предпосылки к экономическому росту, но в средах, где такой фундамент еще не сформировался, социальная сплоченность невелика, а коррупция пустила глубокие корни, универсальные реформы часто оказываются неэффективными.

Никакие реформы, какими бы эффективными они ни были, не могут в одночасье превратить бедные страны в продвинутые экономики, поскольку разрыв между развитыми и развивающимися странами в значительной степени объясняется вековыми процессами. Институциональные, культурные, географические и социальные факторы, возникшие в далеком прошлом, продвигали цивилизации по различным историческим маршрутам и влияли на расхождение в богатстве стран. Можно постепенно внедрить и сформировать культуры и институты, стимулирующие экономический рост, можно смягчить проблемы, возникающие из-за географии и разнообразия. Но любые вмешательства, не учитывающие эти важнейшие факторы, сложившиеся в ходе истории каждой страны, вряд ли снизят неравенство, а вместо этого могут вызвать разочарование, беспорядок и продлить стагнацию.

При изучении глубинных причин неравенства на поверхности лежит асимметричное влияние глобализации и колонизации. Эти процессы ускорили темпы индустриализации и развития западных европейских стран, одновременно задержав выход из ловушки бедности менее развитых обществ. Сохранение в некоторых регионах экстрактивных колониальных институтов, призванных увековечить существующее экономическое и политическое неравенство, еще больше усугубило этот разрыв в богатстве.

Однако эти силы господства, эксплуатации и асимметричной торговли в колониальную эпоху были предопределены неравномерным развитием в доколониальный период. Существовавшие тогда различия в политических и экономических институтах, а также в культурных нормах оказывали решающее влияние на темпы развития и сроки перехода от стагнации к росту.

Институциональные реформы, проводимые в критические моменты истории человечества, равно как и формирование отличительных культурных черт, иногда с течением времени выводили общества на разные траектории роста. Тем не менее случайные события – как нам кажется сейчас, значительные или основополагающие – сыграли в развитии человечества в целом преходящую и сильно ограниченную роль. Очень маловероятно, что эти события стали решающими факторами расхождения в уровне экономического благополучия между странами и регионами в последние несколько столетий. Неслучайно первые великие цивилизации появились в плодородных землях у таких крупных рек, как Евфрат, Тигр, Нил, Янцзы и Ганг. Никакие случайные исторические, институциональные и культурные сдвиги не могли бы привести к возникновению значимых древних городов вдали от источников воды или к разработке революционных сельскохозяйственных технологий в сердце морозной сибирской тайги или посреди пустыни Сахара.

Если же вглядеться в менее очевидные глубинные причины неравенства, уходящие корнями в географию и далекое прошлое, то мы увидим, что часто они способствовали появлению в одних регионах культурных характеристик и политических институтов, стимулирующих рост, а в других – препятствующих ему. Например, в Центральной Америке пригодность почвы для больших плантаций способствовала возникновению и сохранению экстрактивных политических институтов, которым сопутствовали эксплуатация, рабство и неравенство. В других регионах, таких как страны Черной Африки, располагающая к болезням среда внесла свой вклад в снижение производительности сельского хозяйства и труда и отсрочила внедрение более продвинутых сельскохозяйственных технологий, снижение плотности популяции, политическую централизацию и долгосрочное процветание. В более благополучных регионах, наоборот, благоприятные почвенно-климатические характеристики запустили эволюцию культурных черт, необходимых для развития – большую склонность к кооперации, доверию, гендерному равенству и более сильной ориентации на будущее.

Признание наличия долгосрочного влияния географических характеристик заставило нас уйти в глубь истории на 12 тысяч лет, когда аграрная революция только начиналась. В этот период биоразнообразие, доступность одомашненных видов растений и животных и ориентация континентов способствовали более раннему переходу от племен охотников и собирателей к оседлым земледельческим сообществам в одних регионах и более позднему – в других. Действительно, те регионы Евразии, где неолитическая революция началась раньше, получили технологическую фору, которая сохранялась на протяжении всей доиндустриальной эпохи. Однако важно отметить, что благотворные силы, связанные с этим более ранним переходом к сельскому хозяйству, ослабли в индустриальную эпоху и в конечном счете сыграли ограниченную роль в формировании широкой современной картины неравенства в мире. Обществам, которые раньше всех перешли к сельскому хозяйству, не было суждено стать самыми процветающими сегодня, так как их специализация на сельском хозяйстве в итоге затормозила процесс урбанизации и нивелировала их технологическую фору.

Наконец, поиск самых глубинных причин современного процветания увел нас еще дальше в историю к моменту, с которого все началось: к первым шагам, сделанным человеком при выходе из Африки десятки тысяч лет назад. Степень разнообразия внутри каждого сообщества, частично предопределенная течением этой миграции, оказывала долгосрочное влияние на экономическое процветание на протяжении всей истории человечества – особенно тех, кто получил наибольшую выгоду от оптимального сочетания перекрестного обмена инновационными идеями и социальной сплоченности.

В последние десятилетия быстрое развитие более бедных стран стимулировало формирование способствующих росту культурных и институциональных характеристик во всех регионах мира и внесло свой вклад в развитие развивающихся стран. Современные транспортные, медицинские и информационные технологии смягчили негативное влияние географии на экономическое благосостояние, а ускорение технического прогресса еще больше увеличило потенциальные выгоды разнообразия для процветания. Вкупе с мерами, позволяющими разнообразным обществам достигать большего уровня социальной сплоченности и гомогенности и получать преимущества от взаимного интеллектуального обогащения, все это окажет воздействие на глубинные причины современного имущественного неравенства.

Сегодня на острове Танна функционирует настоящий аэропорт, начальное образование доступно большинству детей, островитяне имеют мобильные телефоны, а поток туристов, привлекаемых вулканом Ясур и традиционной культурой, вносит вклад в местную экономику. И хотя доход на душу населения в стране Вануату, которой принадлежит остров, по-прежнему очень скромный, он более чем удвоился в последние два десятилетия.

Несмотря на длинную тень истории, судьба стран не высечена в камне. По мере того как огромные колеса человеческого развития продолжают вращаться, меры, повышающие ориентацию на будущее, образование и инновации, наряду с гендерным равенством, плюрализмом и уважением к различиям, остаются ключом к всеобщему процветанию.

Послесловие

Я не знаю, как сложилась судьба белки, которая два года назад пробежала за окном Брауновского университета, когда я сел писать эту книгу. Мне хотелось бы верить, что ей удалось пережить суровые зимы Новой Англии и преуспеть в рамках своего вида. Однако я уверен, что если бы она заглянула в окно еще раз, то снова удивилась бы при виде странного человека, направляющего свою энергию на работу с последним вариантом рукописи, вместо того чтобы искать пищу и преследовать добычу. Ей было бы непросто представить жизнь, не ограниченную лишь стремлением