куда посторонним людям вход закрыт. А вот выход всегда возможен, после двадцати минут передвижения по-пластунски я почувствовала характерный запах кухни – внизу находилась кухня известного кафе фастфуда, после нее начался отрезок с музыкой – я проползала над помещением большого супермаркета, наконец шахта закончилась белой решеткой. Ее я вытолкнула ногой, спрыгнула вниз и оказалась на техническом этаже здания. Осторожно открыв дверь, я начала спускаться по лестнице, пока не вышла на улицу позади строения, очень далеко от первоначальной точки маршрута.

От преследователей я оторвалась, но теперь мне предстояло добраться на другой конец города, чтобы добиться встречи с Нинэль. Рыбников сейчас мог связаться с Щавельским, и тот сразу исчезнет, уедет с уже полученным гонораром максимально далеко, чтобы не испытать на себе гнев бывшей хозяйки. Я выскочила на дорогу и подняла руку, сразу же остановилась белая иномарка с приветливым старичком за рулем. Он обрадовался возможности получить пять тысяч рублей за одну поездку и практически устроил гонки на дороге: юрко нырял в любой просвет между автомобилями, дерзко подрезал другие машины и сигналил так отчаянно, что ему почти все уступали дорогу. Так что уже через полчаса мы подъезжали к улице с тенистой аллеей, где расположился элитный дом.

Я замерла от ужаса – на месте апартаментов валил густой дым, чем ближе мы подъезжали, тем становилось яснее, что на этаже, где живет Нинэль, разгорелся пожар. Мимо промчались с оглушительным воем две пожарные машины, на моих глазах спасатели размотали брандспойты и принялись заливать пеной пламя, бьющее из окон.

Отдав купюру водителю, я бросилась мимо охраны во двор, где уже собралась толпа жильцов с домашними животными, детьми и документами в руках. С улицы через ворота норовили проникнуть журналисты и просто зеваки, чтобы узнать подробности. Пожарные сработали очень быстро – пламя через несколько секунд погасло, а из подъезда под руки вывели перемазанную в гари и саже Нинэль, в руках она сжимала свои многочисленные парики. Я бросилась к ней:

– Нинэль Федоровна, вы в порядке?

Быкова вспыхнула радостью и сжала мне руку:

– Женька, как хорошо, что ты здесь. Вот я испугалась! Как полыхнуло, а потом как бахнуло!

Пожарный уточнил у женщины:

– Как себя чувствуете? Голова не болит, не кружится?

– Нет, все прекрасно, такие герои меня спасли. – Нинэль кокетливо повела плечом.

Мужчина не отреагировал на флирт со стороны растрепанной Быковой:

– Возгорание произошло в вашей квартире, пламя удалось сбить, но внутри помещение выгорело сильно.

– Да все застраховано, – равнодушно махнула рукой погорелица.

– В квартире кто-то, кроме вас, еще находился?

– Нет, что вы, я совершенно одинока и свободна для отношений. – Кокетство Нинэль не знало границ. – Всю прислугу я отпустила на выходной, сидела одна-одинешенька.

Вдруг у ворот раздался истошный крик, на входе во двор стоял Щавельский с новеньким чемоданчиком в руках, на лице его был ужас, от шока он открывал и закрывал рот, не в силах выговорить и слова.

– Гришка, не убивайся ты так. Живая я, – окликнула его хозяйка, уже оправившаяся от шока и с интересом наблюдавшая за крепкими пожарными, собиравшими оборудование.

Голос у Щавельского все-таки прорезался, и он зашелся в диком визге:

– Ты… ты… Там же деньги!

– Да что так переживаешь, все застраховано, – удивилась Нинэль.

– Мои деньги! Там мой гонорар! Ты что наделала?! – трясся от крика мужчина, в ярости он брызгался слюной и хрипел, как старый бульдожка.

Нинэль неприязненно подняла бровь от его реакции:

– Ну ты что разорался! Я тебе твою зарплату в двойном размере выплачу и бабочки твои оплачу. По твоей вине, между прочим, чуть не погибла. Ты же меня надоумил очищение огнем провести. Вот я и решила белье сжечь свое старое, счастливое. Я в нем все свои сделки заключала, талисман мой. Ты меня уговорил новую жизнь начать, очиститься и про ритуал очищения огнем рассказал. Ну я их и сожгла, чтобы со старой жизнью закончить, не очень удачно, конечно. Но, может, и к лучшему, очистилась по полной!

Щавельский багровел на глазах, казалось, что он сейчас взорвется от ярости:

– Ты старая дура! Ты должна была сжечь свечу, пока я хожу за чемоданом! А не квартиру! И мои деньги! Мой гонорар, там был миллион, идиотка! – Мужчину уже было не остановить, он кричал и кричал, выпаливая в истерике прямо в лицо Нинэль накопленную ненависть. – Какая же ты глупая, доверчивая старуха! Я полгода тебя обрабатывал, устраивал эти кровавые сюрпризы, рассказывал бред в качестве предсказаний, рассорил тебя со всей семьей!

Нинэль багровела на глазах, но пока держалась – слушала. А я и диктофон включила, едва увидев Щавельского: знаю такую особенность человеческую, в шоке мы становимся гораздо откровеннее. А сожженные апартаменты… чем не шок?

– Но ты же упрямая корова, фамилия говорящая, Быкова! – продолжал таролог. – Притащила эту телохранительницу, чтобы искала, кто тут кишки по ночам развешивает! Я развешиваю, я! Поняла? Строишь из себя умную, а сама глупа как пробка, веришь в дурацкие предсказания. Да водить тебя за нос было легче легкого, потому что ты деревенская необразованная свинарка! Веришь во все эти таро, хиромантию, энергетику! Все прошло как по маслу! Один час! Один час меня отделял от новой богатой жизни, где не будет капризов сумасшедшей старухи! И ты все испортила! Ненавижу тебя, как же ты мне надоела!

Щавельский выхватил из рук Нинэль парики и кинул их в грязную жижу, которая осталась после работы пожарной команды, и принялся их топтать. Женщина ахнула и вцепилась в его рубашку, встряхнув. Но Григорий с удивившей меня силой, видимо в состоянии аффекта, оттолкнул ее, содрал с себя и швырнул в хозяйку очки и парик, который имитировал плешь, прибавляя парню лет десять возраста:

– Вот для тебя подходящий вариант! Все молодится, корчит из себя красавицу, бизнес-леди! А сама уши развесила, в сказки верит про очищение огнем, про энергетику! Дура!

Терпение у Нинэль лопнуло окончательно, и она влепила смачную пощечину бывшему тарологу, от которой тот шлепнулся в грязь. Нинэль ледяным тоном отрезала:

– Дура не дура, а без денег остался ты. А сейчас отправишься в тюрьму надолго, я позабочусь, чтобы тебя там научили взрослых уважать. Женя, свидетелем будешь?

– Разумеется, – уверенно