полчаса, уставившись на стакан, но пить ему не хотелось. Тем более это был чай с водкой. Здесь, на рынке, в клубе художников в «Арсенале» пани Тереза, заведующая баром, подавала своим лучшим клиентам алкоголь с добавкой чая в обход запрета на продажу спиртных напитков до 13:00. Ричи, как постоянный клиент и человек, поставлявший пани Терезе сигареты «Мальборо», мог рассчитывать на особое отношение. Сегодня он договорился встретиться здесь с Бродяком. Как только он появился, пани Тереза сразу поставила перед ним стакан на стеклянной подставке. Неудобно было отказываться, но у него не было желания пить алкоголь. Он поблагодарил и сидел, не притронувшись к напитку.

Он думал о том, как могло случиться, что он попал в такую безнадежную ситуацию. Он, человек, заправлявший валютным бизнесом в Познани, всего за несколько часов стал лицом, разыскиваемым милицией, да еще по обвинению в убийстве. Начало аферы было понятно: Корболь, человек, работавший на него, решил разыграть свою игру и избавиться от шефа. От него можно было ожидать чего угодно. Ричи никогда не любил Корболя. Слишком борзый, всегда хотел урвать побольше, но его останавливал страх перед Ричи. До поры до времени. И тут возникает вопрос, почему он перестал бояться. Он связался с кем-то, кто убедил его, что можно и стоит попробовать. Да, думал Толстый Ричи, может быть только одно объяснение. Кто-то убедил Корболя, что это можно сделать в меру безопасно и что прибыль превышает риск операции по устранению шефа.

Дверь слева открылась, и внутрь вошел Бродяк. Он остановился на секунду и осмотрелся. В помещении было всего четверо посетителей. Двое в углу справа играли в покер, знакомый художник за дальним столиком опустошал уже третий стакан чая. Грубинский тоже осмотрел зал, чтобы убедиться, что остальные посетители сидят на достаточно большом расстоянии. Бродяк быстро подошел к бару и что-то сказал пани Терезе. Та сделала удивленное лицо, а затем подала милиционеру пустой стакан и бутылку фруктового напитка.

– Ну что, Ричи, чай пьешь? – ухмыльнулся Бродяк, удобно усевшись в мягком кресле напротив Грубинского.

– Да нет, – отмахнулся Грубинский. – Тереза по привычке добавила в чай водки, но мне сегодня не хочется пить. Тебе, вижу, тоже, – сказал он, показывая пальцем на напиток, который Мирек поставил перед собой на столике.

– Еще успеем выпить, – объяснил Бродяк, – сейчас нужно трезво оценить ситуацию.

– А какая сейчас ситуация? – поинтересовался Ричи.

– Ситуация такая, что Корболь бесследно исчез. Провалился сквозь землю, и кто знает, может, буквально, потому что из того, что я узнал от Фреда, он серьезно пострадал в перестрелке на Струся. Его ранил Гжегож Коваль, а железнодорожник, видевший, как он убегал, сказал, что он еле дышал и был весь в крови. Даже потерял пистолет, когда убегал. Позже ствол поднял железнодорожник, задержанный Олькевичем. Теофиль вместо того, чтобы задержать стрелявшего, то есть Корболя, поймал железнодорожника, случайно на него наткнувшегося. А Корболь исчез, и никто его больше не видел. Ну и самое главное, – сказал Бродяк. – Я нашел девчонку, с которой он танцевал. Все указывает на то, что именно с ней он был в притоне на Струся, где его застал Олькевич. Там произошла перестрелка, Корболь, убегая, ранил двух милиционеров, и сам получил пулю, кажется, в руку, и есть шанс, что куда-то еще.

Грубинский внимательно посмотрел на друга. Судьба раненого Корболя его явно не заинтересовала, потому что он сразу спросил о девушке:

– И что эта девчонка сказала?

– Она ничего не успела сказать. Она уже остыла. Кто-то убил ее этой ночью в комнате в общежитии.

– Что за невезение.

– Я тоже так подумал. Но это значит, что кто-то заметает следы, понимаешь, Ричи, кто-то, а не ты. Это мог сделать Корболь или его сообщник.

– Пан Ричи, одолжите на чай, у меня деньги закончились, – услышали они голос пьяницы, незаметно приблизившегося к их столику. Это был мужчина, выпивавший в одиночестве за дальним столиком. Они хорошо его знали, это был Миськевич, художник и дизайнер, в последнее время ничем не занимавшийся, кроме распития спиртных напитков. Поговаривали, что когда-то он был таким талантливым, что даже работал в Познанском выставочном центре, а туда для оформления выставок приглашали только лучших. Он много зарабатывал, но все пропивал. Теперь его не хотели нанимать даже, чтобы оформлять вывески кооперативов, потому что он уже был не в состоянии нарисовать ровную линию. Ричи неохотно на него посмотрел, а потом указал на свой стакан:

– Можете взять чай. Я к нему даже не притронулся.

Алкоголик схватил стакан, опершись для равновесия о спинку кресла, в котором сидел Бродяк. Он посмотрел мутным взглядом на милиционера, как будто пытался вспомнить, откуда он его знает, а потом расплылся в улыбке:

– А уважаемый пан старший лейтенант, может, угостит меня сигаретой, у меня как раз закончились. С удовольствием выкурил бы «Мальборо».

Бродяк, желая избавиться от нежеланного гостя, протянул в его сторону начатую пачку «Мальборо».

– Можно две? – спросил дизайнер-алкоголик.

– Берите две и проваливайте, мы здесь обсуждаем важное дело, – сказал недовольно Ричи.

– Уже ухожу, в сторону точки пересечения линий перспективы этого зала, зачем мне, бедному художнику, вмешиваться в дела народной власти.

Он вытащил три сигареты из пачки и, пошатываясь, пошел к своему столику.

Когда дизайнер ушел, Бродяк наклонился к другу:

– И еще одна новость, Ричи. Полгода назад в Катовицах кто-то убил железнодорожника. Представь себе, этот человек погиб при таких же обстоятельствах, как наш в Познани.

Грубинский минуту молчал, как будто задумавшись над тем, что он только что услышал. Он потянулся за сигаретой из пачки, лежавшей перед ним на столике, закурил и медленно выпустил дым через нос.

– Так вот, Мирек. Осенью прошлого года ко мне пришел мужчина, раньше работавший в валютном бизнесе. Он работал в Сосновце и Катовицах. Он тогда говорил, что приехал к женщине в Познань и хочет здесь устроиться. Я взял его в команду, хоть он мне не понравился. Он был сильным и круглым. Парни, с которыми он стоял под «Певексом», говорили, что он похож на тыкву. Знаешь, как тыква на местном диалекте? Корболь.

– Вот мы и приплыли, – сказал Мирек.

– Что-то мне подсказывает, – произнес Ричи, посмотрев в глаза Бродяку, – что нам нужно поговорить с Раймондом, потому что все выглядит, как тщательно спланированная операция, о которой Ливер может что-то знать. Стоит его навестить и хорошенько обо всем расспросить.

Бродяк согласно кивнул головой, а затем допил остатки красного напитка. Поставил бутылку обратно на стол и посмотрел на Грубинского, как будто вдруг о чем-то вспомнил:

– Ты понял,