– Кто его знает, – сказал Ричи, – и уже не узнаем, потому что эта перспектива его пришибла.

Дизайнер Миськевич, лежа в кресле с запрокинутой назад головой, принял позу, в которой он мог бы в другой ситуации внимательно разглядеть потолок, который здесь был особенным, не плоским, как обычно в таких заведениях, а узорчатым, выложенным из бетонных кессонов в форме ромбов, создававших красивую потолочную сетку перспективы. Однако в этот момент Миськевич не мог ничего разглядеть, потому что спал с широко открытым ртом и громко храпел.

г. Катовице, 14:30

Старший официант Роман Маслющек не любил милиционеров. Он считал их свиньями, особенно после того, как они себя вели, когда в стране было введено чрезвычайное положение. После событий на шахте «Вуек» он стал ненавидеть всех людей в серо-голубой форме. В забастовке, жестоко подавленной милицией, участвовал и его брат. Марек чудом избежал смерти, ведь он был, как он позже рассказывал Роману, именно в той группе, в которую стреляли милиционеры. Он остался в живых, а его лучший друг остался лежать на улице с простреленной головой. С этого момента задетый за живое рассказом брата Роман решил, что будет вести собственную войну против Гражданской милиции. Он немного мог сделать, работая официантом в катовицком ресторане «Фрегат», но и на этой работе у него были свои возможности. Милиционеров, приходивших сюда выпить, а их было много каждый день, он обсчитывал. Не нагло и не по-крупному, но все же добавлял алкоголикам из милиции пару лишних рюмок, а деньги забирал себе, поверив, что таким образом он сражается с коммунистическими садистами. У него было еще несколько других эффективных способов борьбы. Прежде всего, он был с ними невежлив. А если кто-то из употреблявших здесь алкоголь стражей порядка, заказывал что-нибудь из еды, Роман незаметно плевал в суп или основное блюдо. Он чувствовал удовлетворение, наблюдая, как они едят заплеванное им блюдо. Больше всего его расстраивало, что его одиночная борьба остается незамеченной, но что поделать, он ведь не мог об этом рассказать другим официантам. Брату он тоже не говорил, никогда не знаешь, что любивший выпить Марек расскажет какому-нибудь знакомому. Известно ведь, как много в этой стране доносчиков.

Но был один милиционер, которому Роман никогда в жизни не причинил бы вреда. Час назад он пришел во «Фрегат» со своим другом. Они сели за столик на втором этаже и заказали бутылку водки, а вторую попросили охладить.

Милиционера звали Эрвин Пытлок, Роман знал его с детства. Пытлок жил когда-то рядом с его домом в Паневниках и был порядочным человеком. Он ни разу никого не обидел, а многим соседям помог в беде.

Роману он тоже помог, когда его задержала автоинспекция. У него отобрали водительское удостоверение, выписали штраф, и все, наверное, закончилось бы комиссией, потому что Роман тогда был пьян. Он возвращался на своей «Сирене» после ночной смены в ресторане, конечно, он тоже опрокинул несколько рюмок, а ночью нарвался на автоинспекцию, засевшую в засаде на Миколовской. На следующий день рано утром он пошел к Пытлоку. Он все ему объяснил, а милиционер обещал подумать, что можно сделать. Вечером он пришел во «Фрегат» с водительским удостоверением Маслющека. Он отдал ему права и сказал, что если он еще раз сядет за руль пьяным, он сам намылит ему шею, и что о штрафе и комиссии он может не беспокоиться. Дело замято.

У Пытлока была еще одна важная черта, за которую его многие уважали. Он очень гордился тем, что он коренной уроженец Силезии. Пытлок часто повторял, что человек, который не гордится своим происхождением, ничего не стоит.

– Нужно найти связь между нашим убитым железнодорожником и вашим, – объяснил в завершение своего рассказа Теофиль Олькевич, поделившийся некоторыми подробностями расследования с Пытлоком. Он, конечно, не стал рассказывать о своих неудачах, поэтому все выглядело так, что познанские милиционеры почти ничего не сделали. Самым важным достижением было обнаружение сходства между двумя делами: катовицким и познанским, а человек, обнаруживший это сходство, Блашковский, сидел сейчас в кабинете в комиссариате и просматривал материалы дела, касавшиеся убийства железнодорожника в микрорайоне Охойец в Катовицах, где проживал убитый.

Пытлок и Олькевич еще на вокзале договорились, что стоит дать шанс молодому сотруднику отличиться, позволив ему заняться бумажной работой, а они в это время проанализируют ситуацию. Давно известно, что мужчинам лучше думается во время совместного застолья.

Официант Маслющек подошел к столику и поставил перед мужчинами тарелки. Он не знал милиционера, с которым пришел Пытлок, но он ему не понравился, и он решил внести его в свой черный список.

– Рулет у них первоклассный, – довольно потер руки Пытлок.

– Это зразы, – поправил его Олькевич, посмотрев на свою тарелку. – У нас их тоже едят, только не с галушками, а с обычным картофелем.

– Эти силезские галушки сделаны из познанского картофеля.

– Если из картофеля, тогда другое дело, значит вы здесь в Силезии не совсем дураки.

– Ты слышал, Роман? – засмеялся Пытлок, весело посмотрев на официанта, ставившего на стол охлажденную бутылку водки. – Этот познанец говорит, что мы здесь в Силезии не дураки. Я тебе говорю, он сам хороший человек.

Маслющек даже не улыбнулся. Он растерянно посмотрел на Олькевича, а потом на его тарелку. Теофиль взял в руку вилку и уже собирался съесть кусочек нарезанного рулета или, кто как предпочитает, зразов, но не успел. Официант схватил его тарелку и, что-то невнятно пробормотав, побежал с блюдом на кухню.

– Ты что делаешь? – крикнул ему вслед Олькевич.

– Сейчас принесу, – ответил официант и исчез за тяжелой зеленой портьерой, отделявшей зал от кухни.

– Он что, совсем тупой? – Теофиль удивленно посмотрел на друга.

– Наверное, он принес тебе не ту порцию. Он принесет другую, для специальных гостей.

Маслющек подошел к урне, в которую на кухне выбрасывались остатки еды. Он с отвращением посмотрел на рулет с галушками и цветной капустой, а затем решительным движением отправил все в урну.

– Ты чего, Роман? – спросила пани Иоанна, весившая почти сто килограммов повариха. – Гость наблевал в тарелку? – грубо пошутила она.

– Нет, – махнул рукой Роман. – Приготовьте хорошую порцию, потому что это проверяющий. Если ему не понравится, у нас будут проблемы, – соврал официант.

– Черт, – запричитала пани Иоанна, двойной подбородок которой нервно затрясся. – Сейчас приготовлю новый рулет, и отнеси ему нормальной водки, потому что в тех бутылках ее уже два раза разбавляли. Алойз шприцем вытянул из каждой по сто граммов и добавил воды.

Она подошла к шкафу и