— Энт и Дек,[16]— улыбнулся Вуди.

— Ричард и Джули![17]

— Дик и Дом![18]

— Торвилл и Дин![19]

Тут Нэт с изумлением оглядел своего друга.

— Что на тебе за одежда?

— Ах, это… — Вуди небрежно отмахнулся. — Мой клан настоящей одежды не носит. Только… э… пижамы.

— Точно, — кивнул Нэт. — Но твоя выглядит… э… девчачьей.

Вуди посмотрел на себя.

— Ух ты! Должно быть, я по ошибке надел пижаму Кассиопеи.

— Кто она? — спросил Нэт.

— Моя младшая сестра, — гордо ответил Вуди. — Мы, волвены, получаем имена по соцветиям… Ты знаешь, звёзды… Моего младшего брата зовут Волк.

— Думаю, ты хотел сказать, по созвездиям, — поправил его Нэт. — А как твоё имя?

— Э… не могу вспомнить. — Вуди кисло улыбнулся.

— Да перестань! — не поверил ему Нэт. — Говори!

— Южный Крест.

— Южный Крест? Какое длинное и неудобное имя. — Нэт поморщился. — Думаю, на твоём месте я бы предпочёл остаться Вуди.

— Пошли. — Вуди сунул в рот последний кусок хлеба. — Я замёрз. Хочешь обратиться и добежать до «Серебряной дамы»?

— Последний остаётся без сыра за ужином. — Нэт ловко прыгнул на спину Аркадии, словно всю жизнь ездил верхом.

— А-А-А-А-а-а-а-р-р-р-р-р! — зарычал Вуди, уже наполовину вылезший из девчачьей пижамы.

На глазах Нэта тело Вуди разительно изменилось, и в следующее мгновение он уже стоял на четырёх лапах. Изменилась голова, вырос роскошный мех, который блестел под лучами солнца, как ртуть. Волвен и чёрный паломино понеслись ноздря в ноздрю. Белый волвен едва просматривался на фоне белого снега, и очень скоро они оба исчезли из виду.

Джош Фиркин понятия не имел, что за ним наблюдают, когда он, крутя педали велосипеда, возвращался из молодёжного клуба Темпл-Герни.

Уехал он, как обычно, в девять вечера и по пути остановился у закусочной, куда зашёл лишь после того, как пристегнул свой любимый велосипед «Монгуз менейс БМХ» к фонарному столбу. Некоторые люди нынче совсем потеряли совесть, и уже в этом году один велосипед у него украли. Джим, стоявший за прилавком закусочной, как всегда, выдал ему сэндвич с двумя сосисками, и Джош покатил домой — смотри мама, без рук! — уплетая на ходу тёплый сэндвич. Он пребывал в прекрасном расположении духа и понятия не имел, что за ним наблюдают, не говоря уж о том, что его преследуют. Выбросив обёртку сэндвича, Джош крутил педали, ни о чём не тревожась, наслаждаясь морозным, подёрнутым туманом воздухом, и что-то напевал приятным, мелодичным голосом. Часы показывали девять пятнадцать.

Рёв туманных горнов, доносящийся из бухты, вызывал мысли о первобытных ящерах и заставил Джоша содрогнуться — пусть он и не отличался богатым воображением. Очень возможно, что именно так ревели динозавры, топтавшие землю миллионы лет тому назад. Звук также напомнил Джошу и о морских глубинах в ночной тьме, и о тварях, которые могли подниматься к поверхности, и… Джош покачал головой. «Не думай об этом», — приказал он себе. Сам на себя нагонял страху, а до дома ещё не добрался! Если бы у Джоша Фиркина возникло предчувствие дурного, он бы нервно оглянулся, как это делают люди в фильмах ужасов, и у него появился бы повод для волнения. Более того, он пришёл бы в ужас. Его преследовало ужасное существо — природа могла создать такое только по ошибке: высокого роста, с жуткими оранжевыми глазами, скособоченное.

Последний участок пути представлялся Джошу самым тяжёлым после долгого дня в школе и репетиций рок-группы в молодёжном клубе. Несмотря на съеденный сэндвич с сосисками, педали он крутил всё медленнее — ноги болели. В этот момент Джош мог выбрать один из двух путей домой. Первый, правда, исключался — речь шла о тропе в запретном Восточном лесу. Мать Джоша хватил бы удар, если бы она узнала, что он только подумал: а не сократить ли ему таким образом расстояние, которое нужно проехать. Входить в Восточный лес запретили не только Джошу и его младшей сестре. Джош знал: никто из жителей Темпл-Герни больше не рискует туда заглядывать. Но дело в том, что иначе ему пришлось бы спускаться к берегу, а потом подниматься на холм, и ехал бы он как минимум на двадцать минут дольше, чем через Восточный лес.

Если бы кто-нибудь вновь увидел Джоша Фиркина и спросил его, почему он выбрал запрещённый вариант, он бы долго и натужно думал о том, что заставило нарушить материнский наказ. Парнем он был храбрым, умным, иной раз и озорничал, но никогда сознательно не выходил за установленные матерью рамки — благо никто и никогда не держал его в ежовых рукавицах. В итоге, крепко подумав, он, наверное, сумел бы лишь пожать плечами. И не смог бы объяснить, что заставило его свернуть в Восточный лес в этот холодный туманный вечер. Словно что-то звало его туда, что-то заманивало. И Джош, скорее всего, сказал себе: «Мама никогда не узнает, что я поехал через Восточный лес, правда?» И ошибся, потому что она узнала.

Уже в лесу Джошу пришлось признаться, что здесь действительно страшновато. Густой туман что-то скрывал, а подступающие к тропе деревья выглядели мёртвыми и жуткими — они словно вскинули ветви-руки, чтобы в любой момент опустить их и схватить его. До ноздрей Джоша долетал неприятный запах гниющих листьев, устилавших землю. Морозный воздух прихватил тропу, покрыв её скользким слоем инея. Велосипед слегка заносило, когда Джош увеличил скорость, стремясь как можно быстрее выскочить из леса. В застывшем воздухе слышалось только шуршание шин да дыхание Джоша. А потом на них наложился новый звук, и Джош Фиркин в ужасе едва не свалился с велосипеда.

«А-А-А-А-А-А-А-А-Х-Х-Х-Х-Х-А-А-А-А-А-Р-Р-Р-Р-Р-Р».

Леденящий сердце вой. Джош, наверное, надул бы в штаны, но, к счастью, он уже побывал в туалете, прежде чем уехать из молодёжного клуба. Поэтому он просто остановился и огляделся, чтобы понять: кто же издаёт такой страшный звук. Джош логично рассудил, что существо это находится где-то неподалёку, и не стал ждать, пока оно — кем бы оно ни было — предстанет перед ним. Он нажал на педали и понёсся с невероятной скоростью, думая, что ему ещё повезло: гитару он оставил в клубе. Он мчался по тропе, велосипед вилял из стороны в сторону, когда Джош объезжал всевозможные препятствия, которых всегда полно на лесных тропах. Он торопился добраться до поля у своего дома — там его ждала мама.