— У меня всегда имелись лишние килограммы: я была полненькой девочкой и очень пухлым подростком. Думаю, лишний вес дает определенные преимущества; во всяком случае, я не мерзлячка, — заметила она и снова улыбнулась.

Я наблюдал за ними молча. Как мило… Прямо передо мной робко рождалась взаимная симпатия. Сомнения и неуверенность Германа, маска профессионализма моего логопеда — все это осталось в мусорном ведре вместе с зонтиком, сломанным бурей. Зато были феромоны, способные пробудить либидо даже у серого волка, самого верного животного, способного прожить всю свою взрослую жизнь с одним и тем же партнером.

Такое у меня складывалось впечатление, когда я смотрел на Германа и Беатрис. Брат не закрывал рта ни на секунду — он превратился в настоящий словесный вулкан, Беатрис слушала его с улыбкой и смотрела на него так, как будто само небо послало ей Германа.

Я проводил их до входа в «Усокари» и простился, приведя в качестве извинения какой-то предлог, который не мог бы опровергнуть ни один из них двоих. Несмотря на то что он попахивал благонамеренной ложью, они попрощались со мной с обещаниями «в другой день посидеть где-нибудь втроем», после чего я их оставил в маленьком раю. Они его заслужили, они оба были этого достойны. Всего лишь потому, что были хорошими людьми.

Я шел по улице Дато — пустой, мокрой, без единой человеческой души. Только бронзовый Путник приветствовал меня со своей трехметровой высоты. Из-за дождя температура упала еще сильнее, и люди предпочитали сидеть дома, делать уроки с детьми, тупить перед телевизором, готовить ужин… иначе говоря, заниматься своей жизнью.

Я переходил улицу перед памятником Битвы при Витории, направляясь к своему дому, как вдруг вспомнил, что так и не позвонил Гектору дель Кастильо, и достал из кармана новый телефон с номером, который дала мне Милан. Чтобы отличить его от старого мобильного, я установил в него мелодию с «Love me again» Джона Ньюмана. Знаю, подсознание иногда принимает решения вместо меня.

Я просмотрел телефонную книгу и набрал номер Гектора. Не хотелось, чтобы Голден отследила этот звонок.

— Гектор, это Унаи Лопес де Айяла. У меня новый мобильный.

— Инспектор, как я рад быть свидетелем ваших речевых успехов, — откликнулся приветливый спокойный голос.

— Знаю, — я улыбнулся. — Могу я задать вам вопрос?

— Да, конечно.

Я рассказал ему коротко, с грамматикой маленького ребенка, о пруде Барбакана. Я понимал, что следовало бы рассказать Гектору о появлении нового трупа, однако не стоило сообщать столько подробностей.

— Только один вопрос: нет ли там еще одного алтаря? — спросил я.

— Вы совершенно правы: алтарь действительно есть, и посвящен он трем Матрам. Был обнаружен в стене в одном из огородов за пределами Лагуардии. Я лишь хочу сказать, что это еще одно место, связанное с культом воды как оплодотворяющего начала, а также с обрядами и жертвами Матрам. Вы не рассказали мне об обстоятельствах вашей последней находки, но, опережая вас, замечу, что это идеальное место для совершения обряда, подобного кельтской Тройной Смерти. Это как-то связано с вашим расследованием, инспектор Айяла?

Я вздохнул; мне не хотелось, чтобы это было связано с моим расследованием. Не хотелось новых водных обрядов. Я предпочел бы личный мотив, одно-единственное убийство, а не цепочку убийств, только что наметившуюся и далекую от завершения.

— Да… связано, — сказал я наконец, открывая дверь дома свободной рукой. — Большое спасибо, Гектор.

— Все, что пожелаете, инспектор Айяла. Меня это беспокоит так же сильно, как и вас. Я уверен, что смогу помочь, хотя надеюсь, что в будущем подобная помощь не понадобится. Берегите себя, инспектор. — И историк повесил трубку.

Я поднялся к себе и приступил к новой серии упражнений, заданных мне логопедом. Это были карты Нардила со все более длинными фразами: «Девочка спускается по лестнице, мальчики играют с девочкой, девочка рисует большую белую Луну…»

Именно в этот момент на мой новый телефонный номер позвонила Эстибалис.

— У меня несколько новостей насчет нашего расследования, Унаи. И новости эти прямиком из Кантабрии. Сядь, если стоишь, — выпалила напарница с немыслимой скоростью.

— Хорошо… говори, — ответил я. Снял влажноватый свитер, надел домашнюю толстовку, подошел к окну и прильнул лбом к стеклу, не сводя глаз с белых балконов напротив.

— Милан разыскала сестру Сауля Товара; она работает в больнице Вальдесилья, занимает руководящую должность и, видимо, неприкасаема. Я бы хотела, чтобы мы нанесли ей визит без предупреждения, как и Саулю. Понятия не имею, какие у них отношения в настоящее время. Родители умерли, когда оба были еще детьми. Сара Товар на четыре года старше и была опекуном Сауля до его совершеннолетия; они и потом жили вместе, пока он не женился. Одинока, детей нет. Мужчин у нее тоже не было; она вообще похожа на монахиню. Состоит в дюжине религиозных ассоциаций, помогающих странам Третьего мира. Святая душа, так о ней все говорят.

— Почему… почему Сауль?

Эстибалис понимала меня с полуслова: я хотел знать, почему она так упорно расследует линию Сауля, когда подозреваемые имелись и ближе, в Витории; для начала хорошо было бы потрясти Асьера и Голден Герл. Оба должны были многое нам объяснить, и оба выглядели крайне подозрительно. Мы продвинулись бы, занявшись этими двумя.

— Почему Сауль? Так вот, вторая часть: Милан обнаружила факт, который мы упустили… это не тетка, а настоящее сокровище, у нас в команде киборг!

— Эсти…

«Давай же, Эстибалис, говори», — хотел скомандовать я, вне себя от нетерпения.

— Не знаю, помнишь ли ты дело о юных самоубийцах. В этом году у нас три самоубийства при странных обстоятельствах в разных горах Кантабрийского карниза. Так вот, в сентябре девушка двадцати трех лет, жительница Сантандера, покончила с собой на горе До́бра в Кантабрии.

— Как … как она себя убила?

— В том-то и дело. Каждая смерть выглядит загадочно. Подростки или молодые люди, некоторые из них застенчивы и имеют проблемы с социализацией, домоседы, но в прошлом не совершавшие каких-либо насильственных действий и не подсаженные на наркотики. В один прекрасный день уходят из дома в чем были, залезают на ближайшую гору, снимают одежду, ночуют на этой горе и к утру умирают от переохлаждения. Такое впечатление, что так у них и задумано: умереть от холода. Очень необычный акт агрессии по отношению к себе. Предпочитают замерзнуть за несколько часов, чем перерезать вены, наесться таблеток или спрыгнуть в пропасть. С точки зрения виктимологии, все это люди, боящиеся крови, мирные, почти трусливые, несмотря на мужество, которое требуется, чтобы продержаться так много часов на темной горе под открытым небом.

— Так кто эта девушка?

Касательно самоубийств все было ясно, но я не понимал, какое отношение имеют эти жертвы к Саулю.

— Жертва — Химена Товар, Унаи. Молодая девушка, тоже якобы дочь Сауля Товара. Ребекка Товар — не единственная дочь, которую потерял твой препод.