шедший позади всех. — Их же сколько всего? Шесть или семь, мы бы услышали, наверняка. — Тихо… Кажется, кто-то едет…

Группа остановилась.

Прошкин повернул голову, но определить точно направление звука было очень трудно — он доносился то с одной стороны, а в следующую секунду уже совершенно с другой.

— Это с дороги, по которой мы ехали на автобусе, — сказал он.

Кажется, ему никто особо не поверил. Ребята медленно, чуть ли не по полшага, двинулись вперед.

Когда перед ними расступилась поляна, тропинка оборвалась и вместо нее возникла чуть заметная дорожка — колея, поросшая редкой травой. Дом, или что от него осталось, располагался задом к лесу. Он был окружен развалившейся оградой, — черные, потемневшие от дождей и времени столбики торчали местами из земли как гнилые зубы, а на них висели обрывки изгороди. Перед входом в дом каким-то чудом уцелела калитка — она держалась на двух коричневых от ржавчины металлических трубах и только поэтому, судя по всему, не развалилась. Висевшая на скрученной проволоке дверца мерно покачивалась, издавая тонкий скрипучий звук.

— Ну и место… — тоскливо протянул Сева Шанцев, глядя на обугленную печную трубу, торчащую из дома, словно перст. — Почему его не снести?

— Может, они используют его для чего-то? — прошептала Ира.

— Сам развалится, зачем сносить⁈ — неестественно весело гоготнул Митяев.

Прошкин подошел к калитке и попробовал ее отодвинуть, но одна единственная петля, на которой держались полусгнившие доски, не захотела его пропускать — калитка крутнулась и выскочила из рук. Прошкин отдернул пальцы и вскрикнул:

— Ай, черт! Зараза!

Напиравший сзади Митяев чуть не подпрыгнул.

— Что⁈ — он рефлекторно шагнул назад и зацепившись пяткой за камень, повалился на грязную мокрую дорожку. — Черт! — вскрикнул он почти в такт Прошкину.

Валик Лукьянов протянул руку упавшему.

— Давай, вставай!

Прошкин справился с калиткой и, лизнув кровоточащий палец, направился к дверям, заколоченным крест-накрест.

— Я не пойду, — сказала Ира Валику и тот кивнул. — Подожду вас тут.

— Ладно, — сказал он, улыбнувшись. — Боишься?

— Да нет, — ответила она уклончиво, но в ее глазах он заметил тревогу.

— Давай, пацаны, по бырому, — с крыльца раздался голос Прошкина. — Глянем, что там и все, домой. — Повернувшись, он дернул за одну из досок, ожидая, что дверь намертво прибита, но та с легким скрипом неожиданно легко открылась, едва не уронив самого Прошкина.

— Глянь, открыто! — пробормотал он, замерев перед черным проемом, из которого пахнуло сыростью, гарью и чем-то еще…

Ира заметила, что он не решается сделать шаг вперед. Дом с заколоченными окнами и дверью, почерневший от дождей, старости и пожара, — он вдруг возник перед ними здесь, на территории воинской части и она не понимала, откуда он вообще мог взяться? Скорее всего, это дом лесника или крестьян, которые жили здесь давным-давно, а потом, когда территорию заняли военные — дом пришлось покинуть. Он обветшал, горел, его омывали дожди и обдували ветра и в конце концов он стал похож на скелет, обтянутый черным саваном.

Наверное, и правда военные решили его не сносить, потому что он и сам вот-вот рухнет, — подумала она.

Одно было ясно, ребят здесь нет и вся затея, которая поначалу казалась такой романтичной и даже геройской, в итоге выйдет им боком. И не только им — попадет классной, военруку, который уже давным-давно должен был уйти на пенсию и только физрук, этот напыщенный самолюбивый хлыщ будет улыбаться своей противной двусмысленной улыбкой, которую Ира терпеть не могла и ненавидела за это физкультуру.

Она заметила, как Прошкин шагнул в темный проем, а за ним проскочил и Сева. Митяев остался снаружи — он подошел к крыльцу и боязливо поглядывал в чернеющий провал. Валик же решил обойти дом по кругу. Он поднял с земли какую-то палку, похожую на черенок лопаты и размахивая ей, словно шашкой, срубая высокие стебли сухой колючей травы — медленно двинулся вдоль правой стены.

Ира отчетливо уловила стрекот двигателя где-то позади — в лесу. Это точно был мотоцикл. Каждое утро сосед дядя Коля с первого этажа заводил свой огромный «Урал» и ехал на работу — он трудился механиком в большой автоколонне и постоянно возился со своим мотоциклом. Мама говорила, что мотоцикл у него вместо жены, а папа на это лишь ухмылялся.

Иногда дядя Коля подвозил (конечно, с разрешения родителей) Иру до школы и впечатления от этих поездок у нее были самые восторженные. От виражей захватывало дух. Ей нравились восторженные взгляды, когда возле ворот школы она медленно снимала оранжевый шлем, ощущая себя космонавтом и гонщиком в одном флаконе.

«Кажется, звук движется в нашу сторону, — подумала она, косясь в сторону леса. — Значит, скорее всего, подняли тревогу и теперь мало того, что ищут зарничников, так еще и мы шума наделали…»

Она хотела, чтобы Прошкин побыстрее вышел, а с ним появился и Сева, но они все не выходили. Из дома не доносилось ни звука. Только треск ломаемых кустов позади избы возвещал, что Валик продолжает своей героический путь сквозь заросли дикого кустарника. Однако, через минуту затих и он.

Ира переступила с ноги на ногу. На душе становилось все тревожнее и то что Митяев маячит у двери, покачивая, словно истукан, головой, уверенности ей не добавляло.

Она хотела крикнуть и сказать ему, чтобы поторопил ребят, но решила, что поднимать сейчас шум — не лучшая идея. Проскочив в щелку между покачивающееся калиткой и столбом, Ира быстрым шагом направилась к дому.

— Ты что, не слышишь⁈ — полушепотом сказала она, поравнявшись с Олегом Митяевым. — Сюда кто-то едет на мотоцикле. Если мы сейчас не уйдем, то попадемся. Точно попадемся!

Олег вздрогнул. Он был так увлечен разглядыванием теней в черном проеме, что даже не слышал, как она подошла.

— Что⁈ Что ты сказала?

Глядя на него как на идиота, Ира покачала головой.

— Слышишь⁈ — она показала рукой в сторону леса. — Это, скорее всего, к нам сюда едут! Нужно сматываться!

Митяев прислушался и, к ее облегчению, до него кажется, дошло.

— Черт! — сказал он и зашипел, сунув голову внутрь дома.

— Ребзя, надо сматываться, сюда кто-то едет! Они уже близко!

Он плохо различал, что происходит внутри — там было темно и сыро и к тому же воняло гарью, а он не хотел, чтобы его спортивный