– Большинство туристов думают, что Биг Бен – это башня с часами. А на самом деле это колокол внутри башни, – сообщает мне Орион.

Я так жадно вбираю сливающийся пейзаж Средневековья и современности, что у меня все плывет перед глазами.

– Никогда не переставай, – позволяю я реке унести мои слова.

– Никогда не переставать что?

– Рассказывать мне о разных вещах.

Он улыбается и ведет нас в сторону Парламента и Вестминстерского собора. Я беру его под руку и прошу показать мне Букингемский дворец.

– Нам нужно приехать сюда еще как минимум дважды, прежде чем ты… – Ему не нужно заканчивать. – Британский музей очень классный. И Лондонский Тауэр. Тебе понравятся королевские драгоценности и весь арсенал оружия. И мы можем посмотреть изнутри все, что ты захочешь.

Но сегодня солнце высоко, и Мэлл, длинная оживленная улица, ведет нас к фантастическому дворцу у своего основания. По бокам висят британские флаги, и когда моя мечта увидеть Букингемский дворец исполнена, Орион показывает мне роскошный ухоженный район Мэйфер, затем ведет в Кенсингтонские сады.

Любуясь итальянским водным садом, я вспоминаю школьные планы, которые мы строили со Стефани: вместе посетить Лондон и Париж. То, что я здесь с Орионом, а не с ней, не кажется мне потерей. Скорее, переменой. К тому же еще есть Париж.

Орион болтает о разном, латая мое молчание. Например, как в 1861 году принц Альберт построил декоративный сад в качестве подарка для королевы Виктории. Мы прогуливаемся вокруг итальянских урн и ухоженной живой изгороди.

– Прошло уже целых пять минут с последнего суеверия.

Я смеюсь, тычу Ориона в бок.

– Что ж, валяй. Уверена, у тебя есть в запасе что-то про сады или цветы.

– Вообще-то про пчел. Но без них у нас не было бы садов. Это английское суеверие, так что оно будет в тему, – говорит он, пока мы любуемся одним из зеркальных бассейнов. – Пчеловоды считали, что для того, чтобы мед получался высокого качества, нужно разговаривать с пчелами. Так что разговор с пчелами, как они это называли, стал обязательным. Они рассказывали им о любых домашних событиях, таких как рождение детей или свадьба. И особенно о смерти.

В отражении моя голова ложится ему на плечо.

– В частности, когда кто-то умирал и семья надевала траурную одежду, пчел тоже нужно было облачить для траура. Нужно было рассказать им.

– Как можно облачить пчел в одежду для траура? – Мне никогда не пришлось бы задавать такой вопрос в Майами.

Грустная улыбка Ориона расходится рябью по воде.

– Они обычно задрапировывали ульи черной тканью, сообщая им эту новость. Иначе пчелы покинули бы улей или даже погибли. В качестве наказания всей семьи.

– Ты бы понравился моей бабушке. – Мой рассказчик, чайный сомелье и парень, который может ранить и вонзить нож в мое сердце, только потому что живет под другим флагом.

– Она много где путешествовала, но никогда не была здесь и в Европе. Жаль, что она так и не смогла погулять по лондонскому парку. Жаль, что она не увидела Париж или Рим. – Теперь я смотрю на настоящего Ориона, а не размытое лицо, плавающее с кувшинками лилий и цветками лотоса. – Забавно, потому что добраться сюда заняло у нас час на поезде. И всю дорогу я думала, что ее полет из Гаваны в Майами длился всего лишь тридцать минут.

– Так мало, серьезно? – Мы идем в сторону Гайд-парка и гигантского озера Серпентайн, разделяющего парк и Кенсингтонские сады.

– Серьезно. Так близко и так далеко. Ей было всего семнадцать. Как мне сейчас. Она была такой смелой: покинула свою семью… свою страну, совсем одна.

– Как она это сделала?

– Редкая возможность: через свою церковь и приход в Майами – своего рода программа обмена студентами. Сейчас, конечно, намного сложнее. Мне понадобится больше, чем один час езды в поезде, чтобы рассказать тебе о кубинско-американской политике. Но abuela осталась там навсегда. Она жила с принимающей семьей еще несколько лет после того, как закончилась программа обмена, и открыла «Ла Палому» с моим дедушкой. Моя мать не унаследовала способности печь торты, но быстро научилась их украшать. Чем до сих пор и занимается.

– А твой отец?

– Он работал в сфере маркетинга. Но когда родители поженились, присоединился к бизнесу, чтобы у бабушки и мами было больше времени творить. «Ла Палома» удвоилась в размерах, и они купили соседний магазин, чтобы расширить площадь. Пилар так на него похожа. – Мы идем по тропинке и наблюдаем, как лондонцы и туристы попарно гребут или плывут по озеру на арендованных катамаранах.

Я делаю три шага, прежде чем осознаю, что Орион не сделал их вместе со мной. Я оборачиваюсь; он смотрит в телефон, печатает и недоуменно качает головой.

– Что случилось? – спрашиваю я, подойдя к нему. Мы в том же парке, но пейзаж кардинально изменился.

– Черт возьми. Они снова это сделали. И я…

– Кто что сделал?

Он показывает фотографию, и мое сердце сжимается. Новое граффити. На этот раз разрисованы боковая и задняя стены чайного магазина «Максвеллс», и краски куда больше, чем во все прошлые разы. Большую часть фасада магазина придется перекрашивать. Мысли роятся, как пчелы в его суеверии. Флора. Но она обещала. Она обещала мне. К тому же зачем уродовать собственный магазин?

– Это те чертовы ублюдки, – говорит Орион. – Подожди, отец что-то пишет.

Мой телефон тоже вибрирует.

Флора: Клянусь, это не я.

Прежде чем я успеваю ответить, она присылает еще одно сообщение.

Флора: Я всю ночь была у Кэти. Ее маму зовут Абигейл, я дам тебе ее номер, и ты можешь спросить ее сама. Родители Кэти водили нас на шоу, а после мы с Кэти уснули в гостиной. Это была не я.

Я: Я тебе верю.

Я отвечаю так, потому что это правда.

От напряжения Орион морщит лоб.

– Хватит ждать возможности поймать этих тварей. – Он вертит головой. Смотрит на часы. – Я бы никогда не попросил тебя идти со мной. Могу оставить тебя там, где тебе точно понравится, например, в «Фортнум и Мэйсон», пока я со всем не разберусь. Но я поеду прямо домой к Роту. Заставлю его во всем признаться и перекрасить стены. Прямо сейчас.

– Нет! – Мой учащенный пульс на десять шагов опережает страх.

– Что значит «нет»? Они зашли слишком далеко на этот раз, черт бы их побрал. Они испортили почти весь наш фасад!

Моя кожа блестит от испарины. Что я могу сказать? Я же пообещала Флоре, что сохраню ее секрет.

– Но что, если ты ошибаешься? И это не Рот и его команда? Вдруг…

– Слушай, у нас были проблемы с этой компанией и их выходками задолго до того, как ты сюда приехала. Мы знаем, что это они, и весь город уже сыт ими по горло. Мы устали проводить время с щетками и растворителями. – Он снова показывает фотографию и крепко ругается. – Меня тошнит от этих кретинов, Лайла.