Гордон влетает с улицы, волосы взъерошены ветром, на плече болтается рюкзак.

– Ри сказал, ты прячешь остатки ванильного пудинга в холодильнике.

Я фыркаю.

– Предатель. Ладно, угощайся.

Я не понимаю, почему Гордон так долго и шумно достает порцию пудинга, наливает стакан воды, берет ложку и что-то там еще. Он возится в кладовке, затем в выдвижном ящике и снова открывает холодильник.

– Не обращайте на меня внимания.

Мы и не обращаем. Начинка из гуавы слишком вкусная. Кофе еще лучше.

– Что ж, – говорит Флора, когда он исчезает за дверью, – могу я задать тебе странный вопрос?

– Кроме работы в необычное время, странные вопросы – моя специализация.

Она делает вдох, выдох, затем говорит:

– Нормально ли, когда парень, с которым ты общаешься и которого знаешь… Я хочу спросить, странно ли, что он часто спрашивает тебя о твоей подруге? Прям очень часто?

А, sí.

– Это не просто странно. Дома мы называем такое тревожным звоночком.

– Здесь тоже есть такое выражение.

Я смотрю ей в глаза.

– Думаю, ты знаешь ответ.

После следующего укуса на ее подбородке остается масло. Она вытирает его.

– В общем, дело в Уилле. Боюсь, он использовал меня, чтобы подобраться к Джулс. Может, чтобы влиться в нашу компанию ради Рота. Но не ради меня.

Пятнадцатилетняя я понимает ее. Я заглядываю в собственное сердце, вижу собственную правду.

– Любой, кому повезло с тобой гулять, должен сходить по тебе с ума. Знаешь, быть более внимательным. – Я делаю глоток кофе и откусываю больше, чем просто слоеную булочку. – Как, например, Гордон.

– Гордон? – Она оборачивается и смотрит на меня пустым, как английское утреннее небо, взглядом. – Гордон?– Она смеется. – Боже, нет. Я знаю его чуть ли не с рождения. Он отличный друг. Но не больше. – Она качает головой, чтобы подтвердить свои слова. – Ты можешь себе представить…

Могу, но я не собираюсь быть ничьей свахой насильно.

– Ладно, но кто бы это ни был, ты должна чувствовать себя самой особенной рядом с ним.

– Было бы здорово.

– Все впереди. Но не стоит торопиться. Наслаждайся друзьями, которые у тебя есть.

– У меня есть друзья, да. Но иногда они просто свыкаются с происходящим. Если бы твоя сестра узнала о том, что парень вроде Уилла поступил так с тобой, она бы тебя отругала?

Я смеюсь и качаю головой.

– Еще как.

– Я думала о том, что ты рассказала мне про свой выпускной. Я бы тоже хотела, чтобы кто-то вошел в мою комнату, только не Орион. Кто-то, кто очистил бы ее от парня, который причинил мне боль. Убрал бы все с глаз долой.

– Думаю, Джулс сделала бы это для тебя, если бы ты ей позволила.

– Правда. Она бы выбросила все это дерьмо в окно. Затем написала бы об этом гневную песню.

– Самую что ни на есть.

Мы смеемся, затем Флора шепчет в свою чашку:

– У тебя тоже хорошо получилось бы. Не песня. Все остальное.

Таймер духовки прерывает крик моего сердца.

– Твоя очередь.

Флора вскакивает и берет прихватку.

– Фу-у! Какого дьявола? – возмущенно вопит она, засунув руку в варежку. Она вытаскивает белую пену и облизывает пальцы. – Взбитые сливки?

Я уже у духовки, выключаю ее и достаю противень толстым полотенцем.

Флора бросается к раковине.

– Кто-то устроил ловушку в наших прихватках?

Посторонний шум привлекает наше внимание, мы поворачиваемся к входной двери. Она открывается, в проеме показываются рыжие кудряшки. Дверь захлопывается и в коридоре слышится удаляющийся топот.

– Гордон! – кричим мы в один голос.

Флора хмурится и указывает на холодильник.

– Он открывал его дважды ради одной тарелки пудинга? – Она открывает металлическую дверцу и достает баллончик взбитых сливок. Поднимает его повыше.

Я беру баллончик, сердито рычу.

– Не знаю, что хуже: его выходка и то, что он подкрался, чтобы за нами шпионить, или то, что он осмелился притащить это магазинное суррогатное дерьмо на мою кухню.

Мы переводим заговорщический взгляд с баллончика друг на друга.

– Я знаю, где он прячется. Он уже на улице, поверь мне, – говорит Флора.

Я сую баллончик со взбитыми сливками ей в руки, и мы бежим на террасу.

– У него есть фора, но мы умнее.

Улыбка Флоры словно солнце после дождя.

– Он великолепно будет смотреться в белом.

Мы бежим по Сент-Кросс, как мои кузены по бейсбольному полю.

Вместо Милли мы берем «Фольксваген», принадлежащий отцу Ориона, чтобы навестить его маму. Мы много раз взваливали рюкзаки и переполненные контейнеры на винтажный мотоцикл. Но Милли не предназначена для перевозки огромной белой коробки с выпечкой.

Я собрала сконы, клубничные empanadas и сырные pastelitos для работников, ограждая себя коробкой, закрытой крышкой, как самодельным щитом. Не так ли я всегда поступаю? Прячусь за хлебом и выпечкой?

Не то чтобы я не хотела ехать в Элмвуд-хаус. Я хочу познать эту важную часть жизни Ориона Максвелла. Хочу увидеть частичку его сердца, что живет в одной из комнат вдоль коридора с выкрашенными в голубой цвет стенами.

– Сара, – говорит Орион девушке за стойкой регистрации, – моя подруга Лайла испекла для всех сладости.

Пока благодарная сотрудница отправляет Ориона в кабинет менеджера за какими-то бумагами, персонал роится вокруг сладкого, как этого свойственно людям. Появляются медсестры, за ними пара санитаров и рабочих.

Ожидая в приемной с ее растениями в горшках и фиолетово-голубыми стенами, я наблюдаю, как члены семьи воссоединяются во время долгожданных посещений и снова расстаются, когда время слишком быстро проходит. Мое сердце сжимается, когда одна женщина, уходя, вытирает слезы.

Но она может снова вернуться. Я не могу отделаться от этой мысли. Я никогда не смогу навестить бабушку даже в таком учреждении.

Рецепт для похорон

Секреты из кухни Лайлы Рейес

Ингредиенты:

Скорбящая семья – 1 шт.;

Гроб (он обязательно должен быть белым, словно мука и сахар) – 1 шт.;

Собор – 1 шт.;

Белый фартук – 1 шт.;

Abuela, ушедшая в мир иной, одетая в свое любимое синее vestido, – 1 шт.