Далтон выглядел донельзя… довольным?

Увидев выражение его лица, Джон медленно поднялся из кресла. Его одновременно наполняла робкая радость и чувство необратимой потери.

Далтон, словно угадав волнение начальника, не стал дожидаться встречных вопросов, а сразу выложил карты на стол.

– Это был хорошо срежиссированный спектакль. Автор сценария – Мередит, режиссёр-постановщик – твой сын, он же в главной роли. Софию выманили запиской якобы от фрау Шмидт. Мередит вытащила из её телефона батарею, чтоб твоя сиделка не смогла позвонить. А Адам дождался её в заранее подготовленном заброшенном здании, усыпил, а потом накачал наркотиками, чтобы не сопротивлялась, изображая бурный секс. Всё остальное ты видел.

– Он её не тронул? – голос всё же чуть дрогнул, но Джон должен был знать наверняка.

– Даже не собирался, – окончательно убедил его Далтон. – Кстати, ты удивишься, но шантаж Паттерсона – тоже дело рук этой парочки. Точнее Мередит, которая заплатила любовнице Грега, чтобы та сняла себя с ним на видео.

– Я почему-то не удивлён…

– Ты вообще уверен, что это твой сын? Может, проверить? – голос Далтона стал очень серьёзным.

– К сожалению, уверен, – горько усмехнулся Джон. – Хотя я бы хотел, чтоб это оказалось не так. Такой гадёныш вырос…

– Что будем с ними делать?

Кэлтон задумался лишь на мгновение.

– Хочу, чтобы они оба исчезли с моих глаз. Заберу у Мередит канатный бизнес, чтобы даже духу её не было рядом с нашими кораблями. Адам… – он недобро усмехнулся. – Пожалуй, дам ему шанс не лишиться наследства на верфи в Луизиане. Пусть начнёт с самых низов, разнорабочим, или же катится ко всем чертям. Когда здоровье позволит ему приступить к работе?

– Обижаешь, Джон, это ж твой сын. Он пострадал больше морально. Ну а пара синяков только украсит мужчину.

– Ну тогда я распоряжусь, чтобы через неделю для него приготовили место, – хмыкнул Кэлтон.

– Ты уверен, что они снова не выкинут какой-нибудь фортель? – обеспокоенно поинтересовался Далтон.

– Уверен, – твёрдо ответил Джон, – потому что твои люди больше не спустят с них глаз. Я хочу знать о каждом чихе. И ради бога, иди уже работай, у меня много дел.

– Я правильно понимаю, что в ближайшие дни ты полетишь в Россию? – обернулся Далтон уже у самого выхода.

– Абсолютно правильно, я ещё не догулял свой отпуск.

Оставшись один, Джон набрал секретаршу по интеркому.

– Соедините меня с российским консульством.

Сегодня был седьмой день моей новой жизни.

Мне понравился Питер, и я решила остаться здесь. Начала подыскивать квартиру. Звонила по объявлениям, изучала районы города, выбирая тот, где мне будет комфортно.

Заодно посещала музеи, гуляла в парках и скверах. Здесь мне было хорошо, даже, кажется, дышать стало легче. Когда-то в институте, на истории культуры нам рассказывали о гениус локи – духе города. Мне казалось, что я понравилась невидимому покровителю Санкт-Петербурга, и он принял меня под свою опеку.

Всю неделю стояла прекрасная солнечная погода, и я удивлялась, что Питер называют дождливым.

Два дня назад я позвонила Мишке. Не знаю, соскучилась ли или просто хотелось услышать знакомый голос. Ведь здесь я никого не знала и разговаривала только с персоналом отеля, да официантами в кафе.

Брат, явно нервничая, принялся сбивчиво объяснять, что Жанна беременна, им теперь нужно больше места, и они начали ремонт в моей комнате, чтобы сделать из неё детскую. А мои вещи пока временно сложили на чердаке.

А напоследок спросил, собираюсь ли я возвращаться домой.

Я хмыкнула. А у меня остался дом?

Подумала, что можно наорать на него, закатить скандал, потребовать, чтобы мою комнату оставили в покое и вернули все вещи на свои места. Но вдруг поняла, что не испытываю к этому человеку и уже ненужным мне вещам совершенно никаких эмоций.

Пусть живут, как хотят. По сути, мы давно стали чужими людьми.

– Я не вернусь, – сообщила Мишке и повесила трубку.

Мне понравилось сжигать за собой мосты. Спасибо Джону, что дал мне такую возможность. И теперь я могла ни от кого не зависеть.

С самого утра ярко светило солнце, и я отправилась в Летний сад. Надела платье с незабудками, в котором ещё недавно гуляла по испанским улочкам, подавила болезненные воспоминания и пообещала себе обязательно пройтись по магазинам и обновить гардероб. Потому что практически каждый предмет одежды из моих чемоданов напоминал о Джоне.

Я гуляла по залитым солнцем аллеям, рассматривала мраморные статуи муз и аллегорий, вместе с толпой детишек посмотрела представление кукольника у памятника Крылову.

Затем купила себе мороженое и уселась на одну из зелёных скамеек. Мне было хорошо и почти спокойно. Боль в груди стала тупой и привычной, я даже научилась временами её не замечать.

– Можно посидеть рядом с вами? – спросил меня по-английски знакомый глубокий голос, и я вздрогнула от неожиданности.

Мужчина опустился рядом со мной на скамейку, а я застыла, словно окаменела, даже головы не могла повернуть в его сторону, так и смотрела прямо перед собой.

– Сегодня чудесная погода, не находите? – продолжил Джон вежливую беседу абсолютно спокойным тоном, как будто и не отправил меня прочь, даже не соизволив попрощаться.

– Как ты меня нашёл? – кажется, ещё немного и меня начнёт колотить дрожь.

– Далтон отследил твой телефон, – он пожал плечами и улыбнулся так, как будто следить за мной было в порядке вещей.

– Что тебе нужно? – совсем невежливо поинтересовалась я, чувствуя, как вскипает во мне злость.

– Хотел увидеть тебя.

– Посмотрел? Теперь уходи! – я сама вскочила со скамейки и, не оглядываясь на него, бросилась прочь.

– София, постой, – Джон в несколько шагов догнал меня и ухватил за плечо, разворачивая к себе.

Даже ни на секунду не задумавшись, что делаю, широко размахнулась и залепила ему пощёчину. Джон отпустил меня и растерянно потёр краснеющую щёку.

– Что ж, думаю, я это заслужил, – вдруг заявил он, обезоруживающе улыбаясь. – Прости меня…

– Нет, – я пошла прочь от него, в сторону центральной аллеи, спеша покинуть это место, где вдруг стало невозможно дышать. Какой-то ком застрял у меня в груди, разрастаясь и впиваясь в тело острыми шипами.

Ни за что не расплачусь перед ним. Я шла очень быстро, почти бежала. Выскочила из ворот и повернула налево, вдоль канала. Когда решила, что оторвалась от него, остановилась, опершись на гранитный парапет, и разрыдалась. Второй раз за всё это время.

Почувствовала сильные руки, обнявшие меня сзади, яростно дёрнулась, вырываясь. Но Джон только крепче сжал объятия и держал меня так, пока я рвалась, стучала по нему кулаками, кричала, как ненавижу его и не хочу никогда больше видеть.