Спустя какое-то время силы закончились, и я затихла. Слёзы продолжали беззвучно течь по моему лицу. Джон прижался ко мне всем телом и уткнулся носом в волосы.

– Прости меня, – зашептал он мне на ухо, – пожалуйста, прости меня. Если бы ты только знала, как я сожалею…

Я молчала, но жадно впитывала каждое его слово.

– Я очень боюсь снова тебя потерять. И больше никуда не отпущу.– продолжал он. – Ты поедешь со мной в Нью-Йорк?

– Нет, – произнесла очень тихо, но покачала головой, подтверждая уверенность в своём отказе.

– Почему?

– Ты не веришь мне, – отстранилась и встала напротив Джона, вытерла слёзы, чтобы чётко видеть его. – А я не уверена в тебе, понимаешь? Кто-то опять придумает для меня западню, и ты поверишь не мне. И снова посадишь меня на самолёт без всякий объяснений. Меня это не устраивает. Мне нужен надёжный человек, тот, на кого я смогу положиться, с кем мы будем доверять друг другу.

– А если я осознал свою ошибку и понял, что ошибался в тебе? Если я пообещаю, что всегда в любой ситуации сперва выслушаю твоё мнение и уже после буду делать выводы?

Я ничего не ответила. Можно ли было верить ему на слово? Кем я буду там, в Нью-Йорке? Что если Джон устанет от меня или встретит другую женщину?

Нет. Моё решение оставалось неизменным. И я снова покачала головой.

И вдруг заметила, как он опустился на одно колено, схватила его за руки.

– Встань немедленно, здесь же люди ходят.

Но Джон перехватил мои ладони и поцеловал сначала одну, затем другую.

– За эти долгие пустые дни без тебя, я понял, как много ты для меня значишь. Я больше не хочу жить один, в пустоте.

Он отпустил мои руки и достал из кармана брюк маленькую чёрную коробочку, раскрыл её передо мной. На тёмном бархате блестел тонкий ободок платинового кольца с красивым крупным бриллиантом

– Ты станешь моей женой? – спросил Джон, заглядывая мне в глаза.

Я растерялась.

– Зачем?

– Чтобы ты была уверена во мне и знала, что в случае развода получишь половину моего состояния, – он улыбался и продолжал держать передо мной коробочку, ожидая ответа.

– Хорошо, – сдалась я, чувствуя, как внутри от этого решения расцветают яблоневые сады и поют соловьи,– давай попробуем.

Джон поднялся и надел кольцо мне на палец.

– Я люблю тебя, – прошептал он, – и никогда больше не обижу.

Я почувствовала, как дрожат мои руки, а слёзы снова готовы политься из глаз.

– Я тоже люблю тебя, – всхлипнула и бросилась Джону на шею.

Мы даже не заметили, как небо закрыла серая туча, сверкнула молния, и полил яростный ливень. Но мы продолжали стоять там и целоваться, промокшие насквозь и вовсе не заметившие этого.

А затем, схватившись за руки, побежали прочь, искать убежища. Мы укрылись под навесом какого-то кафе, мокрые, но счастливые.

Дождь прекратился скоро, оставив после себя сияющие солнцем лужи.

Девушка в форме официанта предложила нам горячего чая, чтобы согреться. Но мы с Джоном переглянулись и без слов поняли друг друга – нам не нужен был чай, сейчас нам жизненно необходимо было остаться вдвоём, в уединении гостиничного номера.

И мы, продолжая держаться за руки, выбежали на улицу в поисках такси.

Уснула я счастливая, в объятиях любимого мужчины, а на моём безымянном пальце сверкал разноцветными гранями прекрасный бриллиант.

Теперь я знала точно, что моя новая жизнь началась именно сегодня.

Это был мой первый выход в свет в качестве жены Джона, и я немного нервничала, чувствуя себя Золушкой, собиравшейся на бал.

Чёрное вечернее платье сидело идеально, животик пока совсем не было видно. Ещё слишком рано. Я сама узнала только вчера и с тех пор думала, как и когда сказать мужу.

Муж…

Так странно. Я всё ещё не привыкла к этому слову, хотя мы поженились три месяца назад.

Мы жили большую часть времени в нью-йоркском пентхаусе Джона, занимавшего весь верхний этаж небоскрёба в восточной части Манхэттена. Из огромных окон открывалась прекрасная панорама залитого огнями вечернего города.

Я ещё раз оглядела себя в зеркале, поправила элегантную причёску, достала из шкатулки подаренный Джоном жемчуг и вместе с ним узкую коробочку из голубого картона, которую купила сегодня утром.

Конечно, я ещё не знала, кто родится, но почему-то была уверена, что будет мальчик – маленькая копия Джона.

– Ты готова? – он заглянул в комнату и, увидев меня, добавил. – Моя жена – самая красивая женщина в Нью-Йорке.

На нём был чёрным смокинг с галстуком-бабочкой и сам он выглядел намного лучше прекрасного принца.

Муж подошёл ко мне и, легко пробежав пальцами по плечу, коснулся губами обнажённой кожи, по которой тут же побежали мурашки. Мне нравились его прикосновения, а ему нравилось, как я на них реагирую. Это было видно по тому, как потемнели глаза Джона в отражении зеркала.

– Если ты продолжишь в том же духе, мы опоздаем, – я охотно откинула голову назад, позволяя целовать свою шею.

– Тогда я жду тебя внизу, а ночью продолжим с этого же места, – он с трудом оторвался от меня и вышел из комнаты.

Я положила голубую коробочку в небольшой клатч, ещё раз взглянула на своё отражение в зеркале, улыбнулась ему и отправилась вслед за мужем.

Рождественский благотворительный бал был последним значимым событием уходящего года. Билеты сюда стоили бессовестно дорого, точнее дорогими они были для прежней меня, Софии Горцевой. Для Софии Кэлтон подобные мероприятия должны были стать привычными, как убеждал меня Джон. Но это со временем.

А сейчас я безумно волновалась. Наверное, если б он не сжимал мои подрагивающие пальцы, я бы уже сбежала отсюда. Мой муж улыбался и негромко шептал, что всё будет хорошо, и я отлично справляюсь. Главное – улыбаться.

Перед нами распахнули широкие двери, и мы оказались в огромном зале, наполненном, наверное, сотнями ярких ламп и разноцветными огоньками гирлянд. У стены стояла огромная инсталяция, символизирующая ёлку, одетую в красивый наряд из множества игрушек и мишуры.

Эти «игрушки» позже станут лотами на аукционе.

Джон повёл меня через весь зал, здороваясь со знакомыми и представляя меня, как свою жену. Я поймала несколько недобрых женских взглядов, но в основном на меня смотрели, скорее, с любопытством.

За столом я чувствовала себя более-менее комфортно, поскольку уже почти месяц изучала этикет и знала, для чего здесь все эти приборы. Надеюсь, что ничего не перепутаю от волнения.

Умение вести светскую беседу за столом мне пока давалось не слишком хорошо, но я старалась побольше улыбаться и кивать в нужных местах на рассуждения соседа слева.