Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как же ты ошибался, — горько вздохнула мать.
— Да. Но зато всё, что я услышал тогда, словно открыло мне глаза. Как бы я тебя ни любил, что бы ни делал, ты всё равно никогда не забудешь своего Давида.
— И ты сдался? — прозвучал её вопрос совсем тихо.
— Жизнь слишком коротка, чтобы держаться за то, что никогда не станет твоим. Я не сдался. Я просто не стал бороться за то, что уже не вернёшь. Отошёл в сторону. Уступил место твоему Давиду. Мне очень жаль, что он погиб, Юля.
— А мне жаль, что я вычеркнула тебя из своей жизни, Миш.
Они оба замолчали, глядя друг другу в глаза. За них сейчас говорили взгляды. И трудно сказать: домолчались ли они до того, чтобы друг друга услышать без слов, когда тишину разорвал голос Жанны.
— Боже! Ну где вы все? Илья, ты случаем жениться не передумал?
— Ни за что, — покачал он головой.
— Вы верите в семейные проклятия, Алла? — обернулся к свидетельнице Эрики Алый. Тяжело опираясь на трость, он шёл рядом с Ильёй. А когда подошла Алла Илья даже не видел.
— Вам тоже показалась эта история до боли знакомой? — удивилась девушка.
— Скажу больше: я почувствовал себя её участником, — завораживающе улыбнулся он Алле, но обратился к Илье: — Илюха, не вздумай сдохнуть. А то у меня не останется выбора, а я только что встретил девушку своей мечты.
— А мне казалось она приехала не одна, — кашлянул Илья.
— Вот вечно ты со своим занудством, — скривился Алый.
— Скажу вам обоим по секрету, — усмехнулась Алла. — Я приехала с братом. А мужчина моей жизни остался дома, оскорблённый в лучших чувствах. Я отрезала ему яйца. Но так я поступаю с каждым, кто начинает метить территорию и слишком сильно задирать хвост.
Алый заржал. Илья улыбнулся: он слышал, как Алла рассказывала Эрике, что кастрировала своего кота.
— Мне бесконечно дороги мои яйца, — протянул он Алле руку, — но я всё же рискну. Позавтракаем вместе?
Она смерила его взглядом с головы до ног.
— Поужинаем. А там будет видно.
— Объявляю вас мужем и женой, — улыбнулась приятная стройная женщина, что их только что окольцевала.
Илья с облегчением выдохнул. Он ничего не сказал, когда увидел на пальце Эрики своё кольцо. Но Эрика знала: просто не смог из-за переполнявших их обоих чувств. Слёзы, что стояли в его глазах, сказали больше слов.
Целоваться при всех было неловко, и они ограничилось коротким первым «семейным» поцелуем. Но как же здорово, что они всех пригласили. Хотя Нина плакала чуть не навзрыд. Зато дети прыгали и радовались громче всех. И это было чертовски приятно, что сегодня они были все вместе.
Ещё несколько снимков. Ещё несколько общих фотографий. Ещё немного радости и счастливых улыбок. Ещё совсем чуть-чуть…
Дальше они должны были ехать кататься, как все молодожёны. Но Эрика уже всё отменила. Не стала с Ильёй спорить, омрачать праздник ссорой было ни к чему. Она всё поняла, а он знал, что она поняла. Но от этого было не легче. Было как угодно: обидно, горько, больно, страшно, но не легче.
Температура у Ильи поднялась ещё выше. В кабинете заведующей, где они остались и сейчас, перед церемонией в него влили ещё пакет крови, вернее тромбоцитов, без которых его кровь больше почти не сворачивалась.
— Мы никому ничего не скажем. Пусть все едут в ресторан, празднуют, — усадила его на стул Эрика. — Но мы поедем в больницу.
— Нет, — упрямо покачал он головой.
Надежда Васильевна, хозяйка кабинета, пошла проводить следующую церемонию, и в комнате остались только Илья с Эрикой, Елена Владимировна с мужем и Майк с Юлией Геннадьевной.
— Илья, не дури, — вмешался отец. — Свадьба свадьбой, а на тебе лица нет. Это не шутки.
— Я не дурю, пап, — вздохнул Илья, выругался, когда на свадебную манишку упала капля крови, но голову не поднял, подставил руку. — Я не поеду в больницу. Я хочу домой.
— Илья! — не сдавался отец.
— Оставь в покое ребёнка, — не сказать, чтобы оттолкнула, но оттеснила Майка Юлия Геннадьевна и присела перед сыном на корточки. — Илюш, домой к тебе или на вашу съёмную квартиру?
— Ко мне, — приложил он к лицу платок, отчего ответ прозвучал еле слышно.
— Елена Владимировна? — обернулась Эрика к врачу. Но, взяв за руку и слегка отведя в сторону, на все невысказанные вопросы ей ответил Сергей Захарович.
— Поезжайте домой, Эрика, — вздохнул он. — Он уже належался в больнице. Раз Илья так хочет, дома ему будет лучше.
Эрике хотелось кричать, топать ногами, требовать, чтобы ей ответили: «Что происходит?» Но на самом деле она боялась это услышать. Потому что знала, что происходит. Самое страшное.
— Вы едете с нами, — не попросила, а приказала она. Правда потом добавила «Пожалуйста!», но Сергей Захарович и не возражал.
И уже дома, когда Илью раздели и уложили, а Елена Владимировна, установив штатив, поставила ему очередную капельницу, Эрика присела на краешек кровати в его ногах и спросила:
— Ну и кто из вас расскажет мне правду?
И даже не сомневалась, что как всегда Илья упрямо скажет: «Я сам», но Елена Владимировна оказалась упрямее.
— Три недели назад мы снова начали химиотерапию. И купировали недостаток тромбоцитов сколько могли. Но… показатели ухудшились.
— Значит, когда, глядя в глаза, вы мне говорили, что у него всё хорошо, уже тогда вы мне врали? — не в силах усидеть на месте, Эрика встала и пошла по спальне, вдруг обретя новую привычку: крутить на пальце кольцо. Точнее оба кольца, но они смотрелись и чувствовались как одно. А вот привычка кусать губу у неё уже была, только никогда до этого она не прикусывала её до крови.
— Я не врала, — устало вздохнула врач. — Но иногда лучше не знать.
— Это я попросил, — несмотря на слабость, твёрдо ответил Илья. — Зачем эти лишние волнения, расстройства, слёзы? Всё было так хорошо. Всё, что нужно для лечения, и так было сделано. Ты же знаешь, я утром и вечером ездил в больницу. Первое время всё действительно было неплохо.