Разумеется, мы бы предпочли наклеить на людей, совершающих подобные проступки, нелицеприятный ярлык, а не считать их заблуждающимися. Но если мы не ненавидим трехлетнего ребенка, который направляет отцовское ружье на брата и случайно убивает его, то почему нужно ненавидеть взрослых, которые лгут, мошенничают, крадут или даже убивают? Нам кажется, что они взрослые и все понимают, но мудрость не всегда приходит с годами. Почему же тогда мы не можем испытывать ко взрослым то же сострадание, что и к детям? Да, они не были нашими детьми. Но когда-то и им было по три года, и у них были родители.

Поняв, что мы больше всего хотим быть счастливыми, но чаще всего не знаем, как этого добиться, мы можем учиться понимать людей и определять причины их действий, а не оценивать и судить их. Если мы будем смотреть на них не с осуждением, а с любопытством, то сделаем важный шаг к состраданию, а значит, и к непобедимому разуму.

Автоматически реагировать на все с любопытством (а не вести себя глупо или иррационально) сложно. У меня был пациент по имени Кларк, обратившийся ко мне с жалобами на боли в груди. Поначалу боль возникала только при физических упражнениях, однако через пару недель начала появляться и в состоянии покоя. Она распространилась на челюсть и сопровождалась тошнотой и потливостью. Кларк на протяжении 35 лет выкуривал по пачке сигарет в день, страдал гипертонией и диабетом, и в его семье часто отмечались ранние сердечные заболевания.

Я встревоженно сказал ему, что у него явно есть симптомы нестабильной стенокардии, вызванной плохой проходимостью одной или двух коронарных артерий, и необходимо немедленно отправиться в больницу для катетеризации сердца. Когда он спросил, что это значит, я объяснил: кардиолог вставляет катетер в артерию пациента в его паху, а затем направляет катетер вверх по аорте, чтобы тот оказался прямо перед коронарными артериями. После этого кардиолог может впрыснуть в сосуды светящуюся жидкость, которая поможет понять, где именно возникла закупорка и насколько она серьезна. Затем можно провести ангиопластику и установить стент. А если ситуация окажется слишком серьезной, пациента отправят к хирургу, который установит байпас[19]. Все зависит от того, что обнаружится в ходе исследования. После этого пациенту придется пролежать на спине шесть часов с тяжелым мешком в области паха, чтобы место прокола заросло. Я сказал Кларку, что в медицине редко встречаются такие однозначные ситуации: если операцию не проводить, почти гарантированно грозит сердечный приступ, возможно, даже с летальным исходом.

Однако, к моему огромному удивлению, Кларк отказался. Я спросил еще раз, понимает ли он, что может умереть. Он ответил, что да. И хотя мне сразу же захотелось раскритиковать его иррациональное поведение, я понял, что просто не хочу разбираться в глубинных причинах его отказа, а он не хотел ими делиться. Поэтому я спросил его, почему, несмотря на мой рассказ, он отказывается от процедуры.

Кларк застенчиво взглянул на меня. Затем, после паузы, он выпалил:

– Не хочу, чтобы кто-то смотрел на мой пах.

Широко раскрыв глаза от удивления, я спросил:

– Почему?

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос?

Я подумал, а потом осторожно сказал:

– Я уважаю ваше право на такое решение, хотя и нахожу его ошибочным. Но мне не все равно, что случится с вами. Поэтому я бы хотел знать, почему вам так важно, чтобы никто не видел вашего паха.

Кларк вздохнул.

– У меня только одно яичко.

Так я и думал. У Кларка был монорхизм: одно из его яичек не развилось до нормального размера.

– Это сильно вас смущает?

На его лице появилось болезненное выражение. Он кивнул.

– Вам, наверное, кажется очень странным, что я беспокоюсь о таком в моем возрасте.

– Вовсе нет, – ответил я. – Мы не отвечаем за свои чувства. – Я сделал небольшую паузу, а потом многозначительно добавил: – Я только хочу сказать, что настоящим мужчиной вас делает не анатомия, а характер. Именно он позволяет вам делать то, что вы делать не хотите, если это правильно или в ваших интересах.

В тот день Кларк не согласился на катетеризацию. Однако назавтра он изменил свое решение. И это было как нельзя кстати: оказалось, что его левая главная коронарная артерия заблокирована на 90 %. На следующий день ему установили байпас.

Понимание способствует состраданию, даже если мы уже заботимся о человеке, к которому стараемся его почувствовать. Только когда я понял, насколько сложно было Кларку метаться между страхом смерти от сердечного приступа и смущением, я смог забыть свою первую реакцию и проявить сострадание. Хотя, если честно, поначалу я хотел предоставить его собственной судьбе.

Даже если нам удастся вызвать в себе чувство сострадания к другим, сохранить его сложно. Часто нужно одновременно сдерживать досаду, разочарование и даже гнев. Вот почему, как поняла моя пациентка Бренда, даже в самых страшных ситуациях тяжело избежать усталости от сострадания.

Бренда и Натан поженились за 35 лет до того, как ему был поставлен диагноз «боковой амиотрофический склероз» (болезнь Лу Герига). Поначалу казалось, что заболевание почти не проявляется (он мог уронить чашку с кофе), но через полгода он уже не мог нормально вставать, поднимать руки выше уровня плеч и даже четко говорить. Шокированная тем, насколько быстро угасают силы Натана, Бренда решила помогать ему во всем, что он сам уже не в состоянии делать.

Во время очередного ежегодного осмотра я заметил, какой изможденной и постаревшей она выглядит. Я спросил, как она себя чувствует, и она призналась, что не очень хорошо. По ее словам, забота о муже занимала все ее время. Теперь она должна была помогать ему одеваться, купаться, есть и даже ходить в туалет. Вытирая слезы, она сказала, что ей было сложно найти силы для заботы: она хотела, но уже не могла.

Я предложил ей найти кого-то, кто мог бы помочь ей.

– В таких ситуациях люди часто ставят на первое место заботу о других, – сказал я, – но забывают о себе. А если вы не дадите себе времени и пространства для восстановления от этой тяжелой работы, то рано или поздно начнете сожалеть о том, что вам приходится ею заниматься.

– Уже сожалею, – тихо сказала Бренда.

Я засомневался в том, что она больше не заботится о муже, и предположил, что она просто перегружена. Люди редко проецируют свое разочарование на тех, о ком заботятся. При этом оно бывает серьезным, им может казаться, что они больше не хотят этим заниматься или не могут позаботиться о себе. Я особо подчеркнул, что забота о себе – не эгоизм, а необходимое условие заботы о других.