Я попросил его не говорить жене о моей осведомленности о дочери. Она может лишь догадываться. Впрочем, как и Саманта. Я видел, как она сходит с ума от переживаний. Это читалось слишком откровенно в ее арахисовых глазах. Знаю, возможно, слишком черство с моей стороны позволять ей страдать, мучаясь догадками. Но я заслужил хотя бы простого признания от нее? Это моя цель. Довести ее до точки кипения, чтобы она сама пришла ко мне и созналась во всем. Пусть только скажет сама. Не имея понятия о том, что мне все известно. Клянусь, я прощу ее! Я ведь люблю ее больше, чем люблю весь этот мир! Больше, чем свою жизнь! Я прощу. Но пускай Сэм хотя бы раз упадет на колени передо мной, как я падал перед ней тысячи раз. Конечно, это образно говоря. Я не позволю ей становиться на колени и вымаливать прощения. Но я хочу видеть раскаяние в ее глазах, черт возьми. И считаю, что заслужил это.

Аарон появляется на веранде почти бесшумно – я и не слышал, как он закрывал за собой дверь. Он закуривает, подражая мне. Ужасная привычка тянется за мною из самого центра жаркой Испании. Никак не могу бросить. Когда друг пускает изо рта дым, я могу уловить запах ментола. Раньше я тоже выбирал это дерьмо с таким вкусом, но сейчас предпочитаю обычные, однако после каждого «приема» никотина, щедро отправляю в рот несколько мятных конфет.

– Когда ты ей все расскажешь? – позволив мне еще немного насладиться тишиной, говорит Аарон.

Но взглядом он припечатан к звездам вдалеке. Небо сегодня их не пожалело. И светят ярче прежнего. Рон снова поднимает тему моей скорой беседы с Кайей. Прошу заметить, очень неприятной беседы.

– Уже через несколько недель, – честно отвечаю я, все запланировав. – Я купил ей билет в Бисмарк. Она полетит домой сразу после Дня Благодарения.

– Думаешь, ей стоит праздновать этот день с нами? – качнув головой, затягивается Рон. – Не лучше ли побыть с друзьями и…

– … И плакаться им, какой я козел, тем самым, испортив лучший день в году?

Аарон хихикает.

– Я думал, лучший день в году – это Рождество.

В ответ я улыбаюсь ему, затушив бычок в почти пустой пепельнице. По традиции, кормление себя ядом заканчивается сосанием конфет. Я предлагаю одну Рону, но он, посмеявшись надо мной, легко толкает меня в плечо, и заходит обратно в дом. Я провожаю его взглядом, улыбаясь. Но улыбка сползает с моего лица, когда я вижу Саманту, стоящую у барной стойки. Она смотрела на меня все это время? Потому что, когда я обратил внимание на нее, она тут же отвела глаза и опустила голову, якобы, рассматривая свои пальцы. Она разглядывает красивый темно-коричневый маникюр на ногтях, а я, проглотив конфеты, отворяю дверь, ведущую с кухни на веранду, и вхожу внутрь. Здесь нет никого более, кроме нас. Я всего в паре шагов от нее, но даже это расстояние преодолеваю быстро, оказываясь тут же рядом. Сэми вздрагивает. Видно, как кожа под прозрачной блузкой, покрывается мурашками. Я выставляю руки, нагибая спину, упираясь ими в барную стойку так, что талия Сэм оказывается в моем плену. Ее дыхание замедляется, и она упорно отводит глаза. Даже не пытается уйти, потому что знает – это бесполезно. Я не отпущу. Не позволю.

Тяжело вздохнув, Сэм еле заметно облизывает губы, и все же вскидывает голову.

– Чего ты хочешь, Джереми?

Я намеренно хочу казаться ей безразличным и циничным. Пожимаю плечами, наклоняясь ближе, будто нет в этом ничего такого, и будто я не заметил, как дрожь в ее теле буквально заполняет комнату. Она передается мне.

– Не знаю, – приподняв уголок губ, говорю я, – это тебя нужно спросить, почему ты пожирала меня глазами пару минут назад?

Саманта фыркает. Я заставляю себя вспоминать, что она лгунья и предательница. Я заставляю себя не вдыхать ее великолепный запах, хотя он уже щекочет мне ноздри.

– Тебе стоит уделять больше внимания своей невесте. Похоже, излишек тестостерона кормит тебя иллюзиями.

Она, оттолкнув меня, все же подается вперед, собираясь сбежать, но я хватаю ее за локоть, пригвождая бедром к себе. Сэм взглядом обжигает мои крепко сцепленные пальцы на ее руке; ее глаза медленно поднимаются к моему лицу.

– Тогда скажи, что ты не любишь меня, – процеживаю сквозь зубы; злой из-за того, что она не собирается раскалываться. Злой из-за того, что она никогда не была моей. – Скажи, чтобы я ушел! Скажи, что я тебе не нужен! – С каждым выговоренным предложением обхват на ее локте становится сильнее, тверже, решительнее. – Скажи. Чего молчишь?! – встряхнув ее зверски, понимаю, что уже перехожу границы.

Прядь упала ей на лицо, и я пальцами свободной руки убираю непослушный локон. Как бы ни уговаривал себя, не могу устоять перед тем, чтобы окунуться носом в ее волосы. Я вдыхаю огонь на концах ее прядей, поднимаясь выше, чувствую дыхание девушки. Не знаю, в какой миг я решаю, что поцеловать ее – это хорошая идея, но уже не контролирую ничего, когда наши языки сплетаются. Я ласкаю ее рот, ослабляя свой захват. Тогда Саманта сама обвивает мою шею, прижимаясь ко мне всем телом. Я, чтобы удержаться на ногах, опираюсь на барную стойку. Сэм целует очень настойчиво и глубоко. Мне приходится сесть на высокий стул без спинки и потянуть ее за собой. Длинными ногами она окольцовывает мою талию, продолжая мучать. Мои ладони касаются ее спины, приподнимая зеленую кофту выше. Я спускаюсь пальцем к ремню ее джинсов, потянув его на себя. Она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. Каждый раз, твою мать, вздрагивает. Самое приятное в мире чувство! Я люблю ее. Я так люблю ее.

– Я расстался с Кайей, – шепчу я между поцелуями не абсолютную правду, потому что еще не оповестил об этом Кей-Кей.

Но я ощущаю на своих губах счастливую улыбку Саманты, поэтому, поступая как поый говнюк, не могу остановиться.

– Я расстался с ней, – снова говорю я, полностью отдаваясь ей.

Женщине, без которой я не могу.

Саманта

Из радиоприемника не очень громко доносится бодрый голос ведущего, после чего начинается песня, которую он объявил с особым энтузиазмом. Я не очень люблю поп-рок, но Maroon 5 действительно достойная группа, и их песня «Я никогда не покину эту постель» сейчас очень уместна. Пошевелившись, могу почувствовать руку Джереми на своей талии под одеялом. Мы так и не задернули шторы, когда вчера ночью влетели в гостевую комнату дома Галлахеров. Я начинаю краснеть, вспоминая то, как бестактно мы повели себя. Прикрываю ладонью лицо от стыда. Боже, как громко мы стонали? Я не хочу спускаться вниз. Видеть насмехающиеся взгляды Агнес и Аарона? Господи, помилуй. Я не хочу. Вчера я думала, что все делаю правильно… За одним лишь исключением – пора бы признаться Джереми о том, чего он не знает. Я уже запуталась. Сначала мне кажется, что ему все известно, потому что этот его взгляд… Потом он целует меня, заставляя забыть, вообще, обо всем. Но он ведь не стал бы заниматься со мной сексом и шептать, что любит, если бы знал, что Дани – его дочь, а я обо всем смолчала? Не стал бы, так же?