Прежде чем основательно свыкнуться с наступлением нового дня, я с удовольствием вспоминаю то, как Джереми расстегивал ширинку на моих джинсах, глядя мне в глаза. То, как это было безумно сексуально, снова будоражит кровь. И то, как он мял мои груди, входя в меня глубже. То, как он наматывал на кулак мои волосы, трахая безудержно сзади. То, как Джер… О, Боже… Когда я думаю о его ночном куни для меня, мое лицо вспыхивает, словно я какая-то школьница. Но это было так прекрасно… Он облизывал свои пальцы после того, как они побывали внутри меня. Он нагибался, и я могла видеть, как перекатываются мышцы на его спине, но в следующую минуту просто отказывали легкие, потому что его язык продвигался очень глубоко. Язык порхал над клитором; от напряжения я хныкала, силясь не заплакать. Уолш прекращал, наблюдая за тем, как я извиваюсь, умоляя о продолжении. Его серые глаза горели, наслаждаясь моментом. Мне оставалось лишь отдаваться ему без остатка. Я полюбила эту ночь. Нашу ночь. Не знаю, что будет дальше, но Джереми сказал, что он порвал с Кайей, а мне нужно разойтись с Брисом. Нужно все ему объяснить…

Снизу слышится лай Чедвика и Чака, а затем – звонкий смех Даниэль. Черт! Сегодня же понедельник! Мне нужно вести ее в сад! Который час? Я присаживаюсь на кровати. Электронные часы на прикроватной тумбе показывают половину девятого. Вскочив на ноги, я надеваю прямо на голое тело коричневый свитер Джереми. Полагаю, он не будет против. Открыв дверь, я направляюсь к лестнице, спустившись на пару ступенек, замечаю у входа уже одетых Аарона и Агнес, которые держат за руки мою дочь. На ней милое цветастое платьице, в котором она приехала сюда вчера.

– Мамочка! – радостно восклицает моя маленькая красавица и машет мне рукой, подпрыгивая на месте.

– Доброе утро, пингвиненок! – Я посылаю ей воздушный поцелуй.

Она – совершенство, маленький ангел с двумя заплетенными косичками на голове. Бантики ей очень идут.

Аарон, поправив светло-голубой галстук, усмехается мне, взмахнув пальцами.

– Ночь была жаркой, не правда ли?

Я краснею, как помидор, а Агнес толкает мужа локтем. Улыбаясь краешком губ, я опускаю голову вниз. Конечно, мне стыдно, я смущена, ведь теперь точно знаю, что не сдерживала себя в стонах.

– Все нормально, Сэм, – говорит сестра, выталкивая Рона за дверь. – Мы уезжаем на работу, отвезем Даниэль в сад, адрес я помню. – Она мне по-дружески, тепло подмигивает. – Возвращайся в постель.

Я обнажаю зубы, и даже после того, как дверь за ними закрывается, не могу прекратить счастливо скалиться. Вот дура! Но это так приятно. И я остаюсь в нереально хорошем настроении, пока не припоминаю о своей лжи. Странное чувство. Оно поселено в душе, но, как будто, давит тебе на плечи. Как будто, это реальный груз. Проходя снова в гостевую спальню, я прокручиваю в голове варианты своего признания. Что, мне сейчас, когда он проснется, выдать ему все, как есть? Нет-нет, это плохая идея. Хотя, если он будет достаточно сонным, то я смогу убежать быстрее, чем он меня догонит, чтобы придушить. И правильно сделает! Наверное…

Не хочется портить впечатления от волшебного секса паршивым утром. Но сколько еще тянуть? Сколько еще молчать? И, если честно, меня съедает изнутри то, что Джереми подрался с Аароном. Синяк под его глазом уже проходит, на теле все еще остались ссадины, конечно, но вся проблема в том, что вчера мы с Агнес были уверены, что Рон рассказал Джереми правду. А сегодня я уже не знаю, что и думать. Перехожу через порог с твердым намерением поступить так, как нужно было еще очень давно, невзирая на отношения Уолша с его без грудой блондинкой. Я дождусь, когда он проснется и… лай Чедвика и Чака, бегающих на заднем дворе, напоминает мне о том, что их нужно покормить и за ними нужно убрать. Вряд ли сестра с мужем успели сделать это в утренней суматохе. Хорошо, ладно. Момент истины придется отложить на полчаса, не больше. Поухаживаю за псами и вернусь. Обещаю!

***

Джереми

Меня будит тяжелая песня какого-то рок-исполнителя. Несомненно. Чуть-чуть открыв один глаз, я сжимаю подушку под собой крепче, не желая выплывать из царства Морфея, но вскоре понимаю, что это звонит телефон Сэм, а ее самой рядом со мной нет. Сон уходит за считанные секунды. Я сажусь на кровати и, протерев глаза, двумя пальцами пододвигаю телефон к себе ближе, после схватив у края тумбы. На экране высветилось имя Макензи. Меня пробирает злостью и ненавистью к этому парню, достающему мою любимую женщину! Я, возможно, совершая неверное решение, провожу большим пальцем по сенсору, отвечая на вызов. Может, стоило сбросить или проигнорировать? В любом случае, я уже перешел черту. Приложив трубку к уху, я слышу отчаянный голос Бриса. Ненавистный мне голос, просто до тошноты.

– Сэм? Где ты, Сэм?! – начинает раздражительно он. – Я просто… я тут с ума схожу! Ты мне нужна! Я люблю тебя, Сэм, ты слышишь? Я никого так не любил, как тебя. Я… я понял это вчера. Мне осточертела твоя холодность, но я смирюсь. Я смирюсь, слышишь?

Его слова звучат все обреченнее, он срывается, и я слышу, как он пинает что-то злостно ногой.

– Почему ты мне не отвечаешь?! – ревет Брис на том конце провода.

Я поднимаюсь и, сжав смартфон между ухом и плечом, надеваю джинсы, не потрудившись натянуть трусы. Выхожу на балкон, снова взявшись ладонью за основание телефона Саманты. Прохладное осеннее утро Флориды приветствует меня, и я ловлю себя на мысли, что даже наслаждаюсь беспомощностью Макензи в данную минуту.

– Сэми? – повторяет парень слабо. – Почему ты молчишь?

– Потому что это не Сэм, – охрипшим ото сна голосом, говорю ему я.

На несколько очень долгих секунд между нами повисает густая тишина. Она разбавляется сначала его тяжелым дыханием, полным мрака и боли, а потом его тихим и сиплым голосом. Боже, я надеюсь, Брис не станет рыдать.

– Что ты…? Какого черта ее телефон у тебя?!

Я складываю губы трубочкой, немного сощурив глаза, и хоть этого Брису не увидеть, – улыбаюсь.

– Я одолжил его у Сэм, потому что она вышла из спальни в моем свитере.

Чувство ликования заполняет мои внутренности. Может, это, конечно, паршиво, но мне это нравится. Очень нравится.

– Где вы? – глухо шепчет он, и, я уверен, что до боли сжимает кулаки.

Интересно, кровоподтеки, которым я разукрасил его лицо, все еще сопровождают Макензи? Могу ли я продолжать гордиться, что нарисовал на его роже то, чего он заслуживает?

– Ты в ее квартире? – говорит Брис, а потом следует звон ключей – собрался ехать к Сэми.

Я спешу его остановить:

– Не угадал. Попытка номер два?

Мне отчетливо представляется, с каким бешенством Брис швыряет ключи в стену. Я слышу это. Слышу его зверский рык, чувствую, как он сжимает в руке трубку.

– Проклятый говнюк, – цедит парень сквозь зубы.

Я киваю головой, растянув губы в улыбке. Прячу одну руку в карман джинсов. Но Макензи щелкает зажигалкой, и у меня самого появляется желание закурить. Гребаная привычка, заработанная в шумном Мадриде! Я лезу в задний карман, доставая пачку крепких Winston. Достав из пачки одну сигарету, я бросаю остальные на бортик балкона. Прикурив, туда же отправляю зажигалку. Мы одновременно выдыхаем дым, не видя друг друга, но улавливая звуки происходящего.