от нее таких слов, в нашей семье это не принято». Конечно, не принято, а у кого это принято? Кому приятно слышать, как его малыш выражается неприличными словами? Не мы же его этому научили, не мы же так разговариваем. Но наша привычка не видеть очевидное и не признавать факты на том простом основании, что это просто не может быть никогда, поражает, конечно.

Но объяснить, как пить или курить и не навредить себе – было только частью моего плана. Была еще важная составляющая: нужно было дать понять детям, что это еще и опасно. И здесь мне было мало всяческих ужасных историй про последствия. Важно было объяснить, что делать, если последствия все же наступили. Подтолкнула меня к этим разговорам с детьми одна страшная история из жизни московских подростков, которая широко разошлась по всем новостным пабликам. Родители одного из школьников уехали на выходные за город, оставив отпрыска одного. Разумеется, этим надо было воспользоваться, как говорила Донна Роза Дальвадорес. И вот в квартире собрались несколько подростков, обложившиеся едой, выпивкой и еще чем-то запрещенным. Спустя несколько часов, уже глубокой ночью, одному из ребят стало плохо. Шокированные подростки не знали, что делать, и даже не вызвали «Скорую помощь». А знаете почему? Потому что побоялись, что родители обо всем узнают. То есть жизнь друга оказалась на одной чаше весов, а родительский гнев на другой. Мальчика спасти не успели.

Я испугалась и немедленно начала использовать эту историю, потому что она явным образом демонстрировала сразу два момента: неокрепший детский организм (да и любой другой в общем-то) может убить даже алкоголь, не говоря уже о чем-то посерьезнее; внушенный ребенку страх перед родителями может привести к смерти.

Выбранная мною честность и откровенность в общении с детьми – даже на такие сложные темы – играла мне на руку. Вот видите, сказала я детям, мы никогда не знаем, как именно наш организм отреагирует на то, чему мы его подвергаем, так что даже самая невинная на первый взгляд шалость может привести к летальному исходу. А еще, добавляла я, страх за поступки – ничто перед глазами смерти. Как бы ни было страшно за то, что ты совершил, важно все отбросить и помочь другу. Мне важно было дать детям инструкции на такие случаи, чтобы в ответственный жизненный момент они сделали правильный выбор.

И да, когда Гриша спросил, можно ли ему позвать друзей к нам домой, когда я буду на даче, я разрешила, уточнив, понимает ли он, что делать, если вдруг кому-то из друзей станет плохо. Вернувшись домой, я увидела чистую квартиру (она такой чистой до моего отъезда не была – значит, было что убирать) с постиранной кухонной скатертью (значит, кому-то все-таки было не очень хорошо). Да, и запасы энтеросгеля поубавились – значит, пригодилось чудо-средство.

Ключевой момент в моей тактике – знание. Я предпочитаю знать всю правду, чтобы вовремя суметь отреагировать и помочь, чем успокаивать себя тем, что ничего не происходит, и не быть готовой к последствиям.

Разумеется, это мое поведение вышло мне боком. Однажды Гриша поехал на ночевку к своему другу. А на следующий день он мне позвонил и грустным голосом поведал, что произошел скандал, и он вынужден вернуться домой. Я испугалась. Ты жив, спрашиваю? Да, говорит. Здоров? Да. Вы что-то выпили и вас застукали родители? Нет, говорит, но примерно. А потом мне позвонила мама Гришиного друга и, предварив рассказ заверениями, что в их семье к такому не привыкли, рассказала, что случилось страшное. Я испугалась снова. Сердце забилось, руки похолодели. Оказалось, что под подушкой у сына мама нашла электронную сигарету. Вы не представляете, как мне полегчало. Я предполагала самое страшное, а тут электронная сигарета. Для семьи, где все, связанное с курением, было под запретом, такое событие по понятным причинам стало шоком и скандалом. Дело быстро разрешилось, потому что Гриша немедленно признал, что сигарета его, так что беспокоиться не о чем. Предполагаю, что наши семейные традиции стали таким же шоком для семьи Гришиного друга, как и обнаруженная под подушкой сына сигарета. Тогда я поняла, что, пожалуй, слишком либеральна. Но повторю, для меня было важнее знать, чтобы смочь обезопасить ребенка, чем не знать, убеждая себя, что МОЙ СЫН НИКОГДА И НИ ЗА ЧТО.

Но открытость и честность мои, конечно, соседствовали с наивностью. Я почему-то думала, что если брошу курить, то дети немедленно увидят, как мне было плохо до того и как хорошо теперь, и тут же выявят причинно-следственную связь. Мне и правда стало уже плохо от курения, появился предательский утренний кашель, не было толком аппетита. И я легко бросила. И правда стала чувствовать себя намного лучше, ходить стало легче, еда стала вкуснее, и сразу же стало непонятно, зачем же столько лет я себя травила. Я радостно делилась с детьми своими ощущениями, призывая не повторять моих ошибок. Сработало ли это? Судя по всему, нет.

А еще я оказалась не очень готова к своей же открытости. Если ты честна с детьми и просишь их о том же, будь к этому готова. Но не тут-то было. На словах и в мыслях все легко, а когда тебе звонит твой пятнадцатилетний сын и рассказывает, что они прекрасно отдыхают у друга на даче и пьют вкусное пиво, ты невольно съеживаешься, мысленно умоляя: нет, не надо, пожалуйста, я не хочу знать, что ты уже такой взрослый, ведь ты мой маленький мальчик! Но разве не этого я добивалась? Именно этого. Поэтому обратного пути нет – знать, слушать, слышать и не отмахиваться от правды – какой бы она ни была. Так безопаснее и для меня, и для детей.

А осознавать, что мои дети могут курить и пить, что они не выдуманные идеальные дети, а живые люди со своими слабостями, – с этой правдой я как-нибудь справлюсь.

«Хочу покрасить волосы в красный, синий и зеленый»

Как отсутствие запретов не уберегло от неудачных экспериментов, но помогло понять их цену

У моей школьной подружки Ирки всегда были длинные волосы. Очень длинные, по попу. И всю нашу с