которое, впрочем, для всех Художников является символическим: Хозяин призывает на Большую дорогу какую-нибудь самоуверенную корову со стороны, склонную к сочинительству, но не имеющую для этого необходимого мышления, и просит ее промычать свои сочинения или спеть, а провинившегося заставляет все это терпеливо прослушать, пока последний не падает в обморок от несовершенства издаваемых звуков.

— Пастух, — сказала Джума, — если я правильно поняла, здесь, на этой дороге, топчутся сущности тех великих проекций, которые создают в проекционном мире великие книги, музыку и все остальное — в частности, те книги, которые я прочла…

— Да, ты правильно поняла, Джума.

— Ага! Вот где все начинается! — сказала Джума. — Теперь я все поняла, теперь я избавилась от иллюзий! Скажите, Пастух, а являются ли эти сущности великими здесь, на плоскости?

— Нет, Джума, здесь, в Божественном стаде, они не являются великими сущностями, но и не являются также последними и середняками, поскольку представляют собой нечто отдельное, не поддающееся сравнению с другими особями нашего стада. Да и сравнение здесь неуместно в том понимании, в котором пока что находится ваш неокрепший, наполовину проекционный, телячий разум.

— Но как же, Пастух, — удивилась Джума, — ведь этим сущностям открываются бездны…

— Не сами же они их открывают, — ответил Пастух, — но непостижимый Создатель и могущественное Намерение открывают их перед ними, сами же они лишь необычно воспринимают открывшееся, и поэтому ничего великого в этих сущностях нет, хотя проекции их действительно можно назвать великими — насколько это созвучие подходит для иллюзорных теней. Здесь, в стаде, Джума, есть примеры действительно великих Божественных сущностей, образы которых в мертворожденном нигде могут восприниматься как незначительные и часто даже ненужные, лишние, поскольку видом своим, названием и поведением вызывают у бесплотных проекций брезгливость, презрение и отвращение. Здесь есть, например, великая Паршивая Заблудшая Овца, есть великая Тупая Корова, есть также великий Вонючий Козел… Эти трое, да и другие, подобные им, возведены в ранг великих только за то, что существуют в единственном варианте и, главное, являются крайним выражением тех замечательных качеств, которыми хотела бы обладать любая скотина.

— А чем же необыкновенным, Пастух, отличается от других великая Тупая Корова? — спросила Анна.

— Корова эта, — ответил Пастух, — именно и отличается тупизной, которая дает ей существовать в Божественном стаде в высшей степени беззаботно — благодаря отсутствию каких-либо мыслей в ее голове. Скотина иной раз даже приходит к этой корове советоваться: как это ей удается не думать вообще ни о чем и жить совершенно беспечно? На что Тупая Корова только и отвечает: «Я просто не думаю, что я — думаю…»

— А что же за качество имеет великая Паршивая Заблудшая Овца? — спросила Буянка.

— Ну, она частенько теряется, и тогда все Пастухи начинают искать ее, подключая к этим поискам и скотину, — это единственная сущность, которая способна сосредоточить на себе внимание всего стада, Божественных Пастухов, Подслушивателя и даже Хозяина, который всегда в нетерпении ждет, когда же эта Овца найдется, поскольку несет ответственность за каждую голову перед великим Создателем и непостижимым Намерением, создавшими все эти головы.

— А почему, например, какой-то Вонючий Козел возведен в ранг великих — не так уж, кажется, это качество и замечательно? — удивилась Рябинка.

— А как же можно обойтись без Божественной вони? — ответил Пастух. — Это нарушит целый спектр обоняния скотины, равно как если убрать из проекционной палитры какой-то цвет. Даже бывает, что скотина встревоживается и говорит: что-то давно Козла Вонючего не было, куда подевалась наша любимая, ни с чем не сравнимая вонь?.. Что же касается Художников, которые перед вами, то молока они почти не дают — коров среди них раз, два и обчелся, да и молоко от этих коров попахивает какой-то тиной, навоз этих особей совершенно не ценится, поскольку, постоянно что-то обдумывая, они довольствуются исключительно сеном и не ищут хорошей, сочной травы, которая и дает высокосортный навоз; ягнят, телят, козлят и жеребят они рожают тщедушных и слишком заумных, таких, что становятся потом посредственными, неопределенными сущностями… С одним примером этой неестественной заумности, переданной по наследству, которую сразу после рождения пришлось изолировать, вы столкнетесь на дальнейших столбах и поймете несостоятельность продолжения родов этих Божественных особей, движущихся по Большой дороге, компанию которых я бы назвал химерическим сборищем реальной, но бесполезной для нашего стада скотины… Хотя воздействие ее на мертворожденные тени, несомненно, огромно и помогает Создателю и Намерению ограничивать ту степень реального взгляда на порядок вещей, превышение которой может привести к самоуничтожению бесплотных призраков. Все сущности этих больших и малых Художников не подчиняются не только нам, Пастухам, но даже Хозяину, который способен лишь наблюдать это сборище, подкармливая его, чтобы оно не свалилось от голода, и иногда вступать с этими особями в контакт — для своего удовольствия.

— Интересно, Пастух, а что это за красивый бык с белым пятном на лбу, который плетется довольно уверенно, не совершая лишних движений? — спросила Елена. — Он, кажется, жует вовсе не сено, а просто кусок чего-то…

— Ага! — отозвался Пастух. — Это достойнейший бык, Художник с Большой дороги — бык по имени Джеймс. Он обстоятелен и большую часть своего поступательного движения, в отличие от многих, проводит в правильном, сущностном мышлении, выгодно выделяясь из большинства на этой дороге тем, что занимается развенчанием бессмысленной так называемой жизни проекций, к тому же в описаниях своих охватывая некоторые области существования и нашего стада, правда, не умея воспроизвести Божественную картину в целом, поскольку этому, образно говоря, ему мешают его копыта, увязшие в потусторонней иллюзии. Хозяин весьма благоволит Джеймсу и за его правильный взгляд на положение вещей, взгляд, который редкие из проекций могут понять, а также за небольшие исследования по существованию скотины здесь, в стаде, наградил его ценным подарком, подарив ему настоящую проекционную шляпу из ниоткуда, которую так обожают проекции всех Художников с этой Большой дороги, не исключая и проекций художников-козочек и даже овец… Невиданное дело, скажете вы, телки, здесь — шляпа, да и как носить-то ее быку с рогами? А все просто, Хозяин велик и щедр в своих дарах: это несживаемая шляпа, которую Джеймс постоянно и с удовольствием жует, крайне довольный особенно тем, что лишь у него есть такого рода предмет.

— Пастух, — сказала Джума, — я вижу, что за Джеймсом идут бок о бок еще двое быков, они, кажется, тоже не мечутся и идут довольно спокойно и ничего не жуют.

— Это, Джума, тоже замечательные быки! Крайне достойные сущности Федор и Лев! Они неразлучны, можно подумать, что они даже пришиты боками, даже за сеном Федор и Лев