– Алке́ста, прошу, помоги. Я никогда ни о чем тебя не просила, но сейчас… умоляю, помогите с Ве́дасом спасти душу демона.

Камень в ладонях начал нагреваться – не обжигая, лишь даруя приятное тепло. Услышав хруст яблока сквозь дождь, я резко распахнула глаза и развернулась, заметив, как Алке́ста, прислонившись боком к стволу дерева, ела фрукт, с которого стекал алого цвета сок. Ве́дас, словно страж, парил рядом с банши и не сводил с нее пристального взгляда. Крепко сжав кулаки, джинн мотнул головой и, не сдержавшись, заправил выбившуюся, прилипшую к шее прядь волос Алке́сты за ухо. Та что-то произнесла Ве́дасу на непонятном мне языке, но в глазах мужчины я прочитала детский восторг от слов девушки. Прокашлявшись, сжала ворот плаща, чтобы унять дрожь.

– Алке́ста, Ве́дас, – смиренно склонив голову перед каждым в знак уважения, я продолжила: – Спасибо, что отозвались на мой зов. Я бы не стала тратить ваше время попусту, но…

– …ближе к делу, Джойс.

Ве́дас, прямолинейный, не терпящий отлагательств и длинных разговоров Высший. Его стойкости и умению вести бой позавидовал бы каждый, но выдержка не была сильной стороной джинна.

– Где твои манеры, Ве́дас? Ты выставляешь нас невоспитанными дикарями. Немедленно извинись перед Джойс.

Джинн сжал челюсти со скрипом, но, встретившись взглядом с Алке́стой, он шумно выдохнул и, повернувшись ко мне, соединил ладони лодочкой, прислонив их ко лбу.

– Прошу простить мою дерзость.

Алке́ста похлопала джинна по плечу и лучезарно улыбнулась, когда тот ухватился за ее ладонь и переплел их пальцы. Между этими двумя что-то происходило, вот только банши воспринимала это как игру, а в глазах Высшего стояла невыносимая тоска, от которой защемило сердце. Вспомнив, что я все еще здесь, Алке́ста задумчиво посмотрела на обгрызенное яблоко, затем на меня.

– Мы услышали твой зов и явились, Джойс. Чем мы можем помочь?

– Помогите спасти Мулцибе́ра от погибели.

– Но я не чувствую, чтобы ему что-то угрожало, – подал голос Ве́дас, нахмурив брови.

– Опасности для жизни нет, но умирает душа. Одиночество, разочарование, чувство, будто ты везде лишний, не дает ему покоя и завладевает разумом и сердцем. Пока могу, я должна спасти его. Но моя магия настолько истончилась, что едва в силах сотворить простое заклинание.

Алке́ста склонила голову набок и откинула яблоко в сторону. Ве́дас застыл, догадавшись о моей просьбе. Металлические кольца впились в его мышцы с такой силой, что кровь небольшими струйками начала стекать по рукам, распарывая кожу.

– Но что мы можем сделать, Джойс?

– Помогите мне исполнить мое единственное желание. Помогите спасти душу Мулцибе́ра.

– Но чем? – искренне удивилась Алке́ста.

– Кровь. Ей нужна наша кровь, – сухо констатировал Ве́дас, глядя на меня сверху вниз, подавляя своей силой и мощью. Джинн от переполнявшего гнева будто даже увеличился в размерах – голова задевала ветви деревьев, которые росли в двух метрах над землей, кончик дымчатого хвоста подрагивал, металлические кольца тонкой россыпью на руках лопались один за другим, неслышно опадая на землю.

– И всего-то? – выгнула бровь Алке́ста и улыбнулась, подойдя поближе и положив свои ладони поверх моих. Пальцы ее были прохладными и липкими от сока яблока. Я не отдернула руки, наоборот, порывисто обняла Высшую и зарыдала. Та приобняла меня и прижала к груди, поглаживая ладонями по спине, успокаивая. От Алке́сты приятно пахло кисло-сладкими яблоками и хвоей.

– Почему ты так хочешь спасти его, когда он не желает быть спасенным? – шепот Высшей раздался около уха.

– Потому что не смогла спасти своего ребенка. Должна… Я не могу встретиться со своим сыном там, на небесах, и сказать, что не справилась, не смогла. Он наблюдает за мной и ждет, когда приду к нему.

– Ты хочешь сделать это в память о сыне?

Ком стоял в горле, лишая возможности произнести хоть слово. В ответ я лишь кивнула, едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания.

– Джойс, ты должна знать, что я всегда буду на твоей стороне, но готова ли ты пойти на такой опасный шаг, зная, что и твой путь может закончиться так скоро?

Я подняла заплаканные глаза и, едва заметно кивнув, прильнула щекой к ладони Высшей, которая в невесомом прикосновении дотронулась до лица. Мы обе не могли разобрать, где заканчивались слезы, а где начинался дождь. Ве́дас, стоя чуть поодаль, с болью смотрел на нас, обнявшихся. Я чувствовала, как джинн проживает эту боль как свою, но сдержанность и отчужденность не позволяли открыто выразить чувства.

Наши тела промокли, и мы разомкнули объятия. С сестрой не нужны были слова – мы научились понимать друг друга без них. Глаза служили проводниками душ, с помощью которых разделяли всю боль и радость.

Алке́ста. Такая родная и такая далекая, она стояла передо мной, будто и не было этих лет, что разделяли нас.

– Мы поможем тебе, – нарушив тишину, произнесла Высшая и коснулась прохладными губами моего лба. Я почувствовала, как покой и умиротворение уютным одеялом укрывают мой разум от невзгод и печали. Алке́ста пристально посмотрела, задавая немой вопрос: «Готова ли ты загадать свое единственное желание?» Хотя разум был спокоен, тело дрожало не то от страха, не то от предвкушения. В ответ кивнула и медленно начала закатывать рукава промокшего плаща. Я больше не плакала. Разум очистился от эмоций, которые отравляли душу, позволяя вдохнуть полной грудью.

Алке́ста и Ве́дас наблюдали за каждым моим движением, будто ждали, что передумаю. Но я упорно продолжала закатывать рукава до локтя. Протянув ладонь, кивнула и поджала губы, наблюдая за тем, как Высший, проведя ладонью в воздухе, произносил слова заклинания. Нарисовав треугольник и резко его перечеркнув, джинн подхватил кинжал, который поблескивал в лунном свете.

– Я начну, – негромко произнес Ве́дас, но даже сквозь дождь я услышала его голос.

Вспоров кожу на ладони, он передал кинжал Алке́сте, повторившей жест, и та, замешкавшись, протянула оружие рукоятью вперед. В ее глазах стояла мольба. Отмахнувшись от сомнений, зарождающихся в душе, я выхватила кинжал и провела острием по запястью, почувствовав, как кровь начала скапливаться в ладони. Ветер, ворвавшись на поляну, подобно смерчу, вырывал кустарники с корнями и отбрасывал их в сторону, будто те были лишь тростинками, мешающимися под ногами. Стихия брала власть над всем живым, окутывая наши тела магическим щитом. Ве́дас протянул окровавленную ладонь, Алке́ста повторила его жест. Я обхватила их истерзанную плоть своей, соединяя кровь.

– Я принимаю силу, дарованную Высшими. Покуда магия их множится, подобно необузданной буре, выражаю свою последнюю волю, которая исполнится с моим последним вздохом. Бог смерти, ставший Забвением, пристанищем для погубленных душ, даруй Мулцибе́ру, демону, чья