и крепко сжала пальцы. Тот перестал рябить и будто помолодел. Передо мной стоял сатир лет сорока с легкой щетиной, изогнутыми рогами и улыбкой, полной боли. Голубые глаза, подобно сапфирам, смотрели со смиренностью и благодарностью.

– Покажи, где тебя похоронили. Мы можем молчать, если тебе так будет лучше, – предложила я, на что сатир замотал головой. Все его движения были как у марионетки – неуклюжие, хаотичные. Он старался подстраиваться под мои шаги, будто вспоминая, как это – быть хозяином самому себе, своему телу.

– К …как т… тебя з…зовут?

– Касандра, а тебя?

– К…линс.

Между нами повисло неловкое молчание. Я кинула беглый взгляд на сатира, который шел рядом, одной рукой держась за мою, а вторую прижимая к груди.

– Как ты нашел меня, Клинс?

– О…она с…сказала?

– Кто?

– С…смерть.

Я сжалась, услышав лишь одно упоминание о Смерти. Ее игры и тайны начинали порядком надоедать, но не было ничего, с чем бы я могла противостоять ей. Я погрузилась в собственные мысли настолько, что не заметила, как мы вышли на поляну, посреди которой рос массивный дуб. Сатир, освободив ладонь из моей, поднял руку и указал на небольшой бугорок под деревом.

– Т…там.

– Это… твоя могила?

– Д…да.

– Но кто…

– Д…дьявол. Он п…помог.

Я нахмурила брови и перевела взгляд на могилу сатира. Все дьяволы славились тем, что использовали свою магию во зло, заключая сделки с отчаявшимися и потерянными, множа при этом собственные силы. Они порочны, зависимы от власти и почитания. Все их слова, мысли казались настолько правильными и не искаженными злостью, что порой закрадывалась мысль, что за этой маской благодетеля скрывается обман.

Иллюзия.

Я сделала пару нерешительных шагов и опустилась на колени перед могилой сатира, прислонив ладони к холодной земле. Влажная от дождя почва безжалостно липла к одежде и коже, но я сосредоточилась на ощущениях, которые разгорались в душе, подобно множеству искр, готовых в одночасье вспыхнуть. Прикрыв глаза, почувствовала слабое движение с правой стороны, поняла, что это призрак встал в нескольких метрах от собственной могилы, наблюдая за мной.

– Ты не боишься? – тихо спросила перед тем, как начать ритуал.

– Н…нет.

Я едва заметно кивнула и втянула воздух, затаив дыхание. Магия, подобно змее, заструилась между пальцев, окутав могилу сатира. Призрак начал слегка подрагивать и дергаться, будто через него пропускали разряды тока.

– Магия, призванная исцелять, помоги душе найти покой и пристанище. Даруй ей рай, где она будет чувствовать себя в безопасности. Помоги душе уйти в Забвение и дождаться часа своего перерождения, сохранив воспоминания прошлой жизни.

С каждым произнесенным словом призрачная оболочка сатира будто протыкалась невидимыми штыками и клинками, оставляя глубокие борозды, сквозь которые струилось темное свечение. Существо запрокинуло голову назад и распахнуло рот в крике, так и не сорвавшемся с губ. Из горла призрака, словно лавина, устремился вверх золотистый луч, уходящий в небо и освещающий его алым заревом. Мои руки дрожали, голос срывался до хрипоты, но я продолжала произносить слова заклятия, чувствуя, как из носа потекла кровь. Призрак, от которого остались рваные клочки призрачной плоти, повернулся и встретился со мной взглядом. Дуновение ветра, которое ворвалось на поляну, растворило призрак, превратив его в пепел. Спустя мгновение от сатира ничего не осталось, кроме могилы, где догнивало тело.

Я рухнула на землю и стерла тыльной стороной ладони кровь, сочившуюся из носа. Кинув взгляд на то место, где недавно стоял призрак, мотнула головой и почувствовала тупую боль, растекающуюся по телу.

Я попыталась поднять ладонь к лицу, но рука не слушалась, безвольно повиснув вдоль тела. Паника разрасталась в душе, застилая разум. Перед глазами заплясали размытые тени, и, перед тем как провалиться в темноту, я увидела размытый силуэт сатира, который настороженно изучал мое лицо.

– Ты же должен быть мертв…

– С чего это? – возмущенно произнес сатир и прищурился, выставив рога вперед.

– Я же… освободила тебя.

Я не расслышала последние слова существа и позволила тьме принять меня в свои объятия.

Желтое древо – дар исцеленья,

Сила такая не многим дана.

Белая дева силою воли

Может свободу дать душам одна.

Тот, кто умер в мученьях, получит

Забвенье, как то и предрешено.

Страданья больного дева облегчит,

К жизни вернет тело его.

Стоит силе жизни столкнуться

Со страданьями душ, что в сердце живут,

Как две волны вместе найдутся,

Ветви и древо на землю падут.

Желтый камень, оставшийся от некогда могущественного Древа, освещал сумеречную поляну своим свечением, нагоняя на жителей селения смиренность от настигнувшей кары.

Клерс

Я пробирался сквозь густую низкорослую траву, которая хватала своими влажными от дождя ветвями потерявшихся спутников. Отмахиваясь от них, как от назойливых мух, крепко сжимал кулаки и продвигался все дальше, покуда тьма не обступала со всех стороны, зазывая в свои объятия.

– Я уже иду, отец.

Дождь хоть и затих, но противно моросил. Пробравшись сквозь густые заросли, я увидел массивный дуб, под которым находилась могила отца. Сделав пару шагов, резко остановился, заметив на ней какое-то движение.

Девушка. Фея. На могиле отца, едва живая, сидела девушка. В несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние и оказался около нее. Фея вскинула на меня одурманенный взгляд и, прокашлявшись, прохрипела:

– Ты же должен быть мертв…

– С чего это? – возмущенно произнес я и прищурился, выставив рога вперед.

– Я же… освободила тебя.

Девушка повалилась на бок и прикрыла глаза.

– Ну, нееет… нет-нет-нет. Черт! – Попытавшись приподнять девушку, почти что взвыл от бессилия, поняв, что на руках далеко я ее не унесу. – Мулцибе́р, демоническая твоя сущность, угораздило тебя вляпаться в неприятность так не вовремя!

При воспоминании о том, в каком состоянии сейчас находился друг, мое сердце болезненно сжалось. Бледный, грудь едва вздымалась, метания по кровати и лихорадка – все прямо указывало на отравление магией.

Тот, в чьих жилах течет магия Смерти, противится любому проявлению негативных эмоций – страха, ненависти, в то время как создания Жизни не могут тесно соприкасаться с некромантией и загробным миром.

Тряхнув девушку за плечо, я услышал в ответ тихое сопение и слабое трепыхание бирюзово-золотистых крыльев. Рыкнув, приподнял фею и забросил ее тело на плечи. Колени подогнулись, но я нашел в себе силы подняться и двинуться в направлении дворца. Размытая от дождя дорога превратилась в болото, в которое при каждом шаге затягивало копыта. Корни деревьев корчились и извивались, пытаясь схватить и уронить, затащить в свои