Минут через пятнадцать мы с Борисом, носясь быстрее сороконожек, ухитрились расставить, разложить все необходимое. Борис отправился за маменькой, а я, вместо того чтобы уйти, впал в состояние окаменевшей черепахи и, потеряв чувство самосохранения, почему-то остался в гостевой.

– Иван Павлович, – рявкнула Николетта, вбегая в комнату, – вы уже на месте. Отлично! Рената, не бойтесь, это медбрат.

– Добрый день, – сказала женщина лет пятидесяти. На ней сверкало обильным золотым шитьем красное платье, больше всего похожее на облачение, которое священники надевают на Пасху.

– Итак, мы выбрали прекрасный дизайн, – защебетала маменька, – садитесь.

– Куда? – спросила дама.

– В фэшнортокосметодизайнерское кресло, – объявила маменька. – Теперь замрите молча. Не дышите, не шевелитесь, вообще ничего не делайте!

Клиентка устроилась на алом сиденье, откинулась на спинку, ее платье слилось с обивкой, получился интересный эффект. Со стороны казалось, что на кресле горой лежат подушки, щедро украшенные золотым шитьем, а из них торчит голова.

– Это больно? – осведомилась Рената.

– Ни секунды, – заверила маменька.

– Вы уверены?

– Хватит молоть языком, закройте рот.

Тетка покорно выполнила приказ. «Стоматолог» порылась в каких-то бумажках на столе, подошла к Ренате и возмутилась:

– Долго будем в таком положении находиться?

Гостья только моргала.

– Эй! Вы оглохли? Онемели? – разозлилась госпожа Адилье. – Хватит моргать, отвечайте. Рот откройте!

– Сами велели мне заткнуться и пасть не разевать, – напомнила дама.

Николетта закатила глаза:

– Надо думать! Тогда следовало молчать, а сейчас нужно говорить. Какая у меня трудная профессия! Те, кто работает с людьми, меня поймут. Откройте рот. М-да. У вас там темно.

– Где? – насторожилась тетка.

– Во рту. Сидите молча, – велела маменька, – я забыла про фонарь!

Николетта нацепила на голову обруч, в котором торчала лампочка. Вспыхнул яркий свет, тетушка зажмурилась. Маменька схватила ватный диск, намочила его жидкостью из небольшой бутылки, потом подцепила мокрый тампон пинцетом, провела им пару раз по передним зубам клиентки и строго приказала:

– Не закрывать!

– Что? – спросила Рената.

– Рот, – буркнула Николетта, – молчать.

Я с интересом наблюдал за действиями доморощенного дантиста-дизайнера. Вот открылась коробочка, из нее достали узкую цветную полоску. Николетта приложила ее к клыкам пациентки, несколько раз постучала небольшой лопаточкой по каждому и воскликнула:

– Готово.

– Ой! Совсем не больно, – обрадовалась Рената, – и быстро.

Маменька протянула ей зеркало:

– Сирена, любуйтесь.

– Я Рената, – поправила тетушка.

– После замечательно проведенного мной ортостоматокосметодизайна вам придется сменить имя на Сирену, так именовали в Древней Руси богиню женской красоты, – сообщила маменька.

Я отвернулся к окну. Интересно, из каких источников Николетта черпает поражающую насмерть информацию? Сирены – героини древнегреческих мифов, полуптицы, полуженщины. В «Одиссее» Гомер рассказывал о том, как сирены чарующими песнями заманивают к себе корабли, те плывут на звук и разбиваются об острые рифы. Сомнительно, что у наших пращуров была богиня с таким же именем.

Рената оскалила зубы.

– Матерь божья! – воскликнул Борис. – Ох, простите! Вспомнил сейчас, что забыл…

Секретарь выскочил в коридор, а я остался, потому что никак не мог оторвать взор от удивительной икебаны во рту Ренаты.

Зубы ее приобрели розовый оттенок. На верхних передних клыках чернело изображение тучных коров, на нижних – паслись то ли овцы, то ли козы. Небольшой размер рисунков не позволял подробно рассмотреть детали.

– О-о-о, – простонала пациентка, рассматривая свое отражение, – о-о-о!

– Вы сказали, что хотите выйти замуж за человека, который живет на земле. Имеет дом и хозяйство, – запела маменька, – методом ортостоматокосметодизайна можно решить любую проблему, поэтому он популярен во всем мире. Американки, немки, африканки, австралийки и прочие европейские женщины исключительно с его помощью нашли свое счастье.

Я опешил. Американки, африканки и австралийки не имеют ни малейшего отношения к Европе.

– Только улыбнетесь, – вещала Николетта, – как к вам сразу прилетит фермер, а с ним коровы и бараны на сочном лугу.

– Фермер?! – ужаснулась Рената. – Крестьянин? Ужас! Да никогда! Чтобы я копалась в навозе?

– Милочка, – снисходительно процедила маменька, – когда мы обсуждали тематику дизайна, вы четко поставили задачу: вам нужен человек, который живет на земле, имеет дом, животных…

– Но не мужик же, который молочные продукты производит, – взвилась Рената.

– Картина с коровами придется по душе и тому, кто свеклу с кустов снимает, – заявила маменька.

Я сидел с невозмутимым видом. Николетта думает, что бурак растет, как малина! Интересно, как обстоит дело с хлебом? Наверное, булки, по мнению маменьки, свисают с елок?

– Когда я вела речь о доме на земле, имела в виду особняк на Рублевке, – зашумела Рената, – с прислугой. А под животными подразумевала собачек и кошечек.

– Где мой кофий? – спросил за моей спиной знакомый голос.

Я обернулся. На пороге стояла сова.

– Пить-есть охота, – продолжала птица, – холодно мне. Нужна одежда, но не такая жуть, как на ней. На толстухе.

– А-а-а, – взвизгнула Рената. – Это кто?

– Сова в пальто, хотя пальто у меня и нет, – рассердилась птица. – Ну и глупость спросила! Я графиня Жабье. О! Баба! Что у тебя во рту? Что ты ела? Жуть страшная, хуже, чем твое платье! Катастрофа египетская! Уберите этот ужас вон. Я потеряла аппетит от вида этого кошмара. Кофий не несите, крендели тоже. Меня тошнит.

Сова медленно развернулась и пошла в коридор.

– Она мои зубы обозвала! – заорала Рената.

– Нашла кого слушать! – взлетела на фейерверке маменька. – Птицу тупую! У нее мозга нет.

– У меня море ума, – крикнула из коридора графиня Жабье, – а вот у тебя, коза, в голове дырка.

Примерно четверть часа я слушал перебранку дам с совой и между собой, потом Рената, выкрикнув слова, которые не то что женщинам, даже мужчинам в обществе произносить не стоит, удалилась.

– Нет, ты это слышал? – затопала ногами маменька. – Борис, Борис! Где он шляется? Почему не появляется?

– Я здесь, – произнес мой помощник.

– Немедленно собери этот хлам и выкинь его! – скомандовала госпожа Адилье.