охватила руками широкие плечи, словно пыталась сжаться. Здорово же она испугалась. Что ж, плата за попытки играть с шейхами по их правилам.

– Я советую тебе тоже потеряться на время, – Салах хотел произнести это жёстко, но его голос невольно смягчился, когда он увидел, как дрожат подведённые матовой пастой губы Таонги. Только позавчера она этими губами… – Шейхи из Ордена Верных хотят заварить что-то очень нехорошее на Острове, а думаю, и не только. Или ты не читаешь новости? Если мы пропадём из поля зрения и затеряемся где-нибудь в Сусе или Тунисе, думаю, они не станут нас долго искать. У них скоро будет много других дел.

– Нас? – голос Таонги скакнул вверх, и Салах поморщился, – Я-то тут при чём? Я даже не знаю, что ты…

– Достаточно, – он махнул рукой, – я собираюсь. Ты решай. Если надумаешь, я тебе помогу исчезнуть с нами и потеряться в Сусе. Если же нет…

– Салах, я должна с тобой поговорить – послышался голос позади и, обернувшись, Салах увидел стоявшую в лестничном пролёте Замиль, – это срочно! Джайде прислали письмо, и… я боюсь, там был «якорь».

Он только мрачно усмехнулся.

– Это уже не так важно, – бросил он ей, – стража Зеркала таки тебя подцепила и очень скоро нас найдет. Мы бежим немедленно.

– Это всё из-за тебя, потаскушка ты гладкая! – взвизгнула вдруг Таонга, и широкий рукав её платья мелькнул перед глазами Салаха – она ткнула пальцем в Замиль. – Ты, сучка, навлекла их на меня, на нас всех!

– Рот закрой, коза ливийская! – опешившая Замиль быстро пришла в себя и ощерилась, как загнанная в угол крыса. – Не ты ли разговорчики гостей в своей дыре слушаешь? Не ты ли в полицию потом это таскаешь? И, поди, иначе шефов там ублажаешь?

– Puttana! – выкрикнула Таонга и, кинувшись на Замиль, отвесила ей затрещину, а потом вцепилась в волосы.

Вскрикнув, девушка выгнулась, но потом с размаху ударила Таонгу кулаком в живот. Задохнувшись, та ослабила хватку, Замиль выпуталась и отскочила.

– Хватит! – выкрикнул Салах. – Не до этого сейчас! Я…

И вдруг замер, увидев, как рука Замиль скользнула в сумочку на поясе, и в её пальцах блеснул серебристый корпус «тычка».

– Не надо, Замиль! – он не успел договорить фразу, когда девушка вскинула руку, направив короткое серебристое дуло на обутую в открытый сандалий ногу Таонги, и нажала спускатель.

Прозвучал тихий сухой щелчок, и Таонга пронзительно взвыла, схватившись за ступню и прыгая на здоровой ноге.

– Поняла, что не надо меня трогать? – бросила Замиль, следя за той со злорадной усмешкой, но тут же сама вскрикнула от боли, когда Салах вывернул её запястье.

– Ты что творишь, змея? Зачем ты притащила сюда «тычок»?

– Пусти, – прошипела Замиль под аккомпанемент стонов Таонги, – змеи кусаются, не слышал?

– Возвращайся в комнату и собирайся, – голос Салаха неприятно скрежетнул, – я ухожу.

– А я? – вскрикнула Замиль. – Мы же договорились!

– И ты со мной, если не хочешь…

– Cazzo, как же больно! – допрыгав до кресла, Таонга повалилась в него и начала раскачиваться вперёд-назад, всё так же сжимая ступню. – Ты заплатишь за это, stronza[6], puttana…

– Достаточно! – это слово Салах рявкнул так, что обе женщины замолчали. – Сейчас мы…

Он не успел договорить, как раздалось высокое дребезжание – звук, который должен был бы быть мелодичным, если бы не давно развинченные звуковые пластинки звонка. Тишина рухнула на комнату как лавина. Трое человек просто смотрели друг на друга и молчали.

Первым опомнился Салах.

– Дай мне это, – протянув руку, он вытащил из размякших пальцев Замиль «тычок», – если там…

Он не договорил, когда звонок задребезжал опять.

– Открой дверь, – он повернулся к Таонге, одновременно отступая так, чтобы быть в стороне и от двери, и от окна. Ствол «тычка» в его руке покачивался, – открой и сразу отойди. Не думаю, что…

– Почему я? – Таонга затравленно обернулась. – У меня пуля в ноге из-за твоей суки. И если это…

Звонок забренчал опять.

– Открой, – вполголоса повторил Салах, – и вряд ли это стража. Слишком вежливо для них.

Обронив сквозь зубы какое-то итальянское ругательство, Таонга поднялась и, отчаянно охая, доковыляла до двери. Но перед тем, как открыть, она нажала на незаметный глазу рычажок и глянула в образовавшуюся щель.

– Какой-то мальчишка, – облегчение, звучавшее в её голосе, обрушилось на Салаха как волна. Впрочем, не слишком ли рано…

– Что ты трезвонишь, мы не глухие… – услышал он слова Таонги, обращённые к невидимому посетителю, – ты… да, можешь.

– Салах, – она обернулась, – это… к тебе.

Опять секунды тягостного ожидания, и он почувствовал, как стала липкой рука. Мальчишка, она сказала, но если кто-то просто хочет отвлечь внимание? Есть ли запасной выход у «Аль Мусафира»?

– Что ему нужно? – спросил он, но Таонга, не успев ответить, отскочила от двери.

Салах увидел юнца лет шестнадцати-семнадцати в потёртых серых джинсах и висящей мешком футболке на пару размеров больше. Войдя, юнец огляделся по сторонам и, увидев его, спокойно кивнул, точно не замечая устремлённого на него дула.

– Салам алейкум, – бросил он, – ты ведь Салах из Мавритании, да? У меня для тебя сообщение от… старого башмачника.

Сунув руку в карман джинсов, он вытащил то, что выглядело как полоска ката, которую нужно было заложить за щеку… и Салах почувствовал, как по его лицу поползла дурацкая ухмылка. Муташарриды часто оставляли друг другу записки на такой вот съедобной пастиле, когда пользоваться Зеркалом или телефоном было слишком опасно. А так прочитал, съел, и никаких следов. Не будет же кто-то рассматривать твое говно!

А Старым Башмачником называли Гуляма. Он протянул руку и взял тонкий листик.

– Да благословит Аллах старого башмачника, – сказал он юноше и, видя, что тот выжидательно смотрит на него, опустил записку в карман, потом, пошарив, извлёк оттуда пластиковый квадратик. Юноша принял купюру из его рук и коротко кивнул.

– Прочитайте её сейчас, – бросил он,