Но это не обязательно так. Есть профессии, не связанные с жадностью, которые по-прежнему высоко оплачиваются, в том числе инженерия, технологии и фармацевтика. Не случайно в этих профессиях разрыв в оплате труда между мужчинами и женщинами гораздо меньше. Учитывая количество отработанных часов, женщины-фармацевты зарабатывают 94 цента на доллар США.⁶¹ Так что же фармацевтика сделала правильного, а право и финансы продолжают делать неправильное? Главным изменением стало облегчение замены одного фармацевта другим. Многим ли из нас не все равно, увидим ли мы того же фармацевта, когда придем за рецептом? Скорее всего, мы по-другому относимся к адвокату или финансовому консультанту. Но важно помнить, что раньше аптеки тоже были такими, и разрыв в оплате труда между мужчинами и женщинами был соответствующим. Сочетание консолидации компаний и технологических достижений позволило передавать информацию от одного фармацевта к другому, когда они меняются сменами. Это означает, что почти не существует почасовой оплаты за неполный рабочий день в аптеке. Заработок растет с увеличением часов практически линейно. Именно поэтому Голдин называет фармацевтику "самой эгалитарной профессией"⁶².

Могут ли юриспруденция, финансы и консалтинг пойти по пути фармацевтики? Технологии помогают в этом, поскольку значительно снижают затраты на передачу информации между сотрудниками, работающими с клиентами. Некоторые финансовые, консалтинговые и юридические компании сделали несколько скромных шагов в правильном направлении, например сократили количество часов работы в выходные дни, настояли на том, чтобы сотрудники использовали свой отпуск, и разрешили больше вариантов неполного рабочего дня, например 4-дневную неделю.⁶³ В 2016 году компания Amazon объявила о создании команд, в которых все члены, включая руководителей, могли бы работать 30 часов в неделю за 75 % от своей текущей зарплаты.⁶⁴ Возможность работать неполный рабочий день при той же зарплате очень важна, но при этом необходимо следить за тем, чтобы не терялись возможности для развития и продвижения. Где-то между "жадной работой" и "мамочкиным треком" существует способ работы - назовем его "трек нормальных людей", - который позволяет гибко подходить к семейным обязанностям на разных этапах карьерного пути, не упуская при этом серьезных возможностей в будущем.

Но я думаю, что мы должны быть реалистами в том, что потребуется для того, чтобы добиться перемен в этих враждебных семье профессиях, а именно, чтобы талантливые работники проголосовали своими ногами. Крупные работодатели отмечают, что, особенно среди молодых работников, ожидания лучшего баланса между работой и личной жизнью стремительно растут и во многих опросах занимают второе место после зарплаты.⁶⁵ Убыль женских талантов с конвейера заставила принять некоторые меры по исправлению ситуации. Но до тех пор, пока мужчины будут готовы работать в течение долгих и зачастую непредсказуемых часов, перспективы структурной реформы остаются туманными. Сейчас много говорят о необходимости "изменения культуры" на рабочем месте. Это, безусловно, важно. Большинство американских мужчин утверждают, что на их рабочем месте существует "негласное правило", согласно которому отцы не должны использовать все свои права на отпуск по уходу за ребенком.⁶⁶

Но жадные до денег профессии нуждаются не только в новой этике. Они нуждаются в реинжиниринге. Я назвал эти изменения содействием "дружественной к отцам" занятости. Конечно, точнее было бы назвать их "дружественными к родителям". В краткосрочной перспективе они могут оказаться наиболее полезными для матерей. Но я выбрал этот термин намеренно. Работа, требующая от мужчины много часов, чтобы заработать хорошие деньги, не является дружественной отцу, по крайней мере, в том смысле, в котором, по моему мнению, сейчас следует определять отцовство. Даже если она позволяет мужчине выполнять роль добытчика, это происходит за счет его родительской роли. Как предупреждает Энн-Мари Слотер, глава Фонда "Новая Америка", прогресс будет медленным, если мы продолжим определять "проблему заботы" как "проблему женщин"⁶⁷.

Для тех из нас, кому выпало счастье быть отцами, отцовство - это основной компонент нашей идентичности. Я утверждаю, что теперь оно должно стать более значимой социальной ролью, отличной от материнства, но равной ему. Просоциальная мужественность больше не означает, что нужно жениться или быть главным кормильцем. Но она требует полного вхождения в роль отца.

ЭПИЛОГ

Когда вы говорите кому-то, что пишете книгу, он обычно спрашивает, о чем она. Иногда вы можете увидеть, как они сожалеют о своем вопросе, пока вы описываете проект. (К сожалению, со мной такое случалось довольно часто, когда я с большим энтузиазмом рассказывал о своей биографии философа XIX века Джона Стюарта Милля). Но с этой книгой такого не произошло. Даже ни разу. Часто я едва успевал описать общую аргументацию, прежде чем мой собеседник начинал делиться собственным опытом, мнениями и тревогами. Я обнаружил, что многие люди действительно беспокоятся о мальчиках и мужчинах, в том числе и в своей собственной жизни. Жены обеспокоены тем, что их мужья не смогут найти достойную работу. Матери сыновей-подростков создают неформальные группы поддержки, чтобы помочь друг другу пережить трудное время обучения в старших классах. Молодые женщины разочарованы тем, что на рынке знакомств встречаются беспорядочные мужчины.

Меня особенно удивило, что даже самые ярые феминистки, с которыми я общался, казалось, были гораздо больше озабочены своими сыновьями, чем дочерьми. Мне стало интересно, является ли это общей закономерностью. В 2020 году мне удалось добавить несколько вопросов в ежегодный опрос American Family Survey, охватывающий 3000 человек, чтобы выяснить это. Так и есть. Родители в целом больше беспокоятся о том, что их сыновья "вырастут успешными взрослыми", чем о своих дочерях.¹ Но именно либеральные родители больше всего беспокоятся о своих сыновьях. Существует глубокий колодец частного беспокойства о мальчиках и мужчинах, который еще не нашел продуктивного публичного выхода, и одной из моих целей в этой книге была попытка преодолеть разрыв между частным и публичным. Мы вправе беспокоиться о мальчиках и мужчинах, потому что они сталкиваются с реальными проблемами как учащиеся, как работники и как отцы. Как родители хотят, чтобы все их дети процветали, так и мы хотим, чтобы процветали все наши сограждане.

Чтобы сделать больше для мальчиков и мужчин, не нужно отказываться от идеала гендерного равенства. На самом деле, это естественное его продолжение. Проблема феминизма как освободительного движения заключается не в том, что он "зашел слишком далеко". А в том, что он зашел недостаточно далеко. Жизнь женщин была переделана. А жизнь мужчин - нет. Нам нужно, как я уже говорил во введении, позитивное видение мужественности для постфеминистского мира. Мы также должны быть достаточно взрослой культурой, чтобы признать, что большие изменения, даже позитивные, имеют последствия. Справиться с ними не только можно, но и нужно; такова