Святой Грааль тамплиеров явно напоминает свечение Шехины

Шехина в свечении над Скинией Завета

– В чем срочность и смысл твоего приглашения, брат? – не мешкая, обратился Феликс к писателю, сразу задав и второй вопрос. – А что мы не могли бы встретиться в более приличном месте, положим, в «Михаиле Светлове» в корпусе Дельта Измайловской гостиницы, или тебя все не отпускает твоя индоарийская тематика, откуда и «Сармат»?

– Ну насчет второго ты, как обычно, прав, мой бравый пан Заглоба, как же мне без индоиранцев и их племен, а вот по первому вопросу ответ под столом, – Никитин тут же передвинул стоявшую под столом сумку к ногам Рожнецкого.

– Это что еще за аркебуза? – шутливо изумился профессор, наполовину вытащив из-под стола статуэтку тамплиеров и немного приоткрыв ее чехол.

– Всего лишь Magna Figura, – ответил Андрей Никитин, – дарю тебе, Феликс, учитывая то, что у меня нет наследников, ну а у тебя вон сын Ярик, сержант погранвойск запаса и историк, да и младший тоже встал на путь Вернера фон Брауна и Сергея Королева…

– Литье знатное. Наверное, вторая половина XIX столетия.

– Попал в точку. 90-е гг. позапрошлого века. Сказывают, что существует ее золотой оригинал с черным алмазом на макушке и дымчато-белым топазом на постаменте. На нашей копии тоже есть места под камни, но камнями еще не разжились.

– Не вполне удобно, Андрей, принимать от тебя подобные подарки. Это, по-видимому, наследство твоего отца и Аполлона Карелина.

– Это наследство христолюбивого русского Ордена тамплиеров. А Аполлону Карелину передал статуэтку выдающийся французский поэт Жозефен Пеладан, посвятивший нашего соотечественника в рыцари Иерусалимского Храма. Посему не вижу проблем, чтобы у тебя в семье впредь сохранялась данная реликвия.

По стеклам и крыше кафе забарабанил ливень и разразилась редкая для этого времени года осенняя гроза. Огненные вспышки еще приблизительно час разверзали трещинами круто насупившееся небо на севере, в той стороне, где прошла экспедиционная молодость обоих археологов и историков, откуда один из них вынес замысел так и неосуществившейся книги о Гиперборее, беспредельном времени и идее Вечного возвращения…

Выйдя на улицу, какая-то обоюдная неведомая сила их потянула прогуляться через Измайловский остров к метро «Измайловская», и они шли, смеясь и вспоминая свою жизнь, своих наставников, друзей и недругов с должной мерой сарказма. И вот они уже у того места, где некогда красовался храм Святого Иоасафа Царевича Индийского, в котором воочию, переступив в XVII столетие, удалось побывать благодаря Валуспатни Андрею Никитину. Здесь под развесистой ивой стояла немного навеселе компания из четырех человек (двое молодых людей и две девушки), весьма профессионально исполняя под гитару ту самую легендарную песню Булата Окуджавы «Ночной разговор», недослушанную Андреем Никитиным по радио еще в съемном доме в беломорской Чапоме в июне 1969 года:

– А где же тот ясный огонь?

Почему не горит?

Сто лет подпираю я небо ночное плечом…

– Фонарщик был должен зажечь,

да, наверное, спит,

фонарщик-то спит, моя радость…

А я ни при чем.

Одна из девушек, увидев двух стоящих на месте прежнего храма и чуть поодаль от них мужчин периода увядания, окликнула их, прося подпевать их квартету:

– Присоединяйтесь, господа. Ведь песня из вашей юности, – в этот момент Андрей Никитин рассмотрел на кителях ребят шевроны курсантов Гуманитарного университета Министерства Обороны России. – Ну же, молодые люди, поддержите нас, молодую Россию! – не унималась она, желая подбодрить странным образом оказавшееся на острове в поздний час старшее поколение.

Шехина и Святой Грааль. Неслучайно он здесь размещен над Ковчегом Завета

И они уже в шесть голосов дважды пропели:

И снова он едет один,

                    без дороги,

                                во тьму.

Куда же он едет,

  ведь ночь подступила к глазам!..

– Ты что потерял, моя радость? —

      кричу я ему.

И он отвечает:

– Ах, если б я знал это сам…

Круг замкнулся. Совершилась идея Вечного возвращения. Андрей Никитин скоропостижно почил в Бозе 15 ноября 2005 года. Тяжелыми недугами он не страдал, да и на здоровье особо не жаловался. В тот же самый день автор этих строк был посвящен в одной из символических лож Москвы под сенью Великой Ложи России, руководимой в ту пору великим мастером Владимиром Джангиряном, в степень мастера-франкмасона, а затем все последующие годы принимал участие в возрождении Ордена российских тамплиеров. Вряд ли последняя дата есть совпадение. И все же, я должен был с ним познакомиться как раз в конце сентября 2005 года, но задержался на служебном совещании и вовремя не приехал на встречу, намеченную в одном издательстве на Проспекте Мира: мы разминулись буквально на пятнадцать минут.

После похорон на Немецком (Введенском) кладбище писателя, археолога, историка и парадоксальным образом автора ненаписанной книги Андрея Никитина Феликс Рожнецкий признался, что увидел со смертью друга их последнюю встречу в чайхане «Сармат» как поминки по нему, устроенные им самим еще заживо. И на такое способен лишь тамплиер, сын тамплиера…

Вместо эпилога

Изображение двуликого Януса, бога порога римлян, которому практически полностью соответствует Magna Figura тамплиеров, на наш взгляд, является одним из самых древних у индоевропейских народов, прекрасно подчеркивая бинарность человеческого существования: солнце-луна, свет-тьма, день-ночь, белое-черное, старое-молодое, мужчина-женщина, наконец, смена старого года на новый, как оно буквально толковалось в Риме уже на закате латинского язычества. Изначально Янус представлялся богом-демиургом, возникшим из бесформенного шара и ставшим распорядителем времени и видимого мироздания, вращающим земную ось. В индоиранской религии ему соответствует Зерван Акарана или Беспредельное Время, безличное божество, породившее Ахурамазду и Аримана, равно образующих диаду, как и символизм Януса.

В своем замечательном произведении «Арктическая прародина в Ведах» брахман Бал Гангадхар Тилак, исследуя ведийское понятие «ахани» («день-ночь» по-русски) приводит сведения из древнеиндийского сочинения «Тайттирийя Араньяка» (1, 2, 3), где говорится, что календарный арийский год имел образ человека с одной головой, но двумя ртами, отвечающими за смену сезонов. Но самое удивительное следующее. Оказывается, Дьяус питар, верховное божество в ранний ведийский период, позднее вытесненное Варуной, тоже имел две формы, светлую и темную, правую и левую стороны, отчего ему подобно «ахани» – чередование дня и ночи. Пусть Тилак и обоснованно вкладывал в это понятие полярный день и