Нам-то тогда на политику было наплевать. Мы ведь только за влияние в нашем законном углу Сан-Паулу бились. А тут эти грязные идиоты с их ублюдочными марксистами-маоистами… Ну, вроде как марксистами… На кой черт они нам!

Это все было настоящей паранойей, исходящей, как ни абсурдно, в том числе от старых красных индюков, от взбесившегося маоизма кубинского замеса. Дурьи башки злобных маразматиков и их юной безбашенной поросли. На все, что угодно, были готовы. Видели же, что в их боевых подпольных отрядах полно провокаторов, и все равно делали свое «классовое» дело! В чью пользу-то?

Нет, не подумайте, мы тоже не отличались утонченной гуманностью, тоже порой не знали, где остановиться. Зато не вырубали весь лес под корень ради одного деревца. Лес безжалостно рубят и корчуют только безмозглые политиканы. А мы ведь для них — тот же лес, подлежащий уничтожению, как и все остальные. Поэтому уголовные банды порой становятся на сторону народа, который сами же и грабят в иные времена. Отсюда и вечные легенды про всяких там робин гудов.

Бывает и такое: уголовники на равных с революционерами и разведкой стран-освободителей участвуют в подполье против диктаторов, и весьма успешно! Вспомните хотя бы сицилийскую мафию и неаполитанскую каморру в Италии в период безумного Муссолини. Американцы потом в благодарность за поддержку после войны дали им у себя приют. Чуть позже, правда, здорово пожалели, но ведь тогда еще сидели с ними, считай, в одном окопе!

Уголовники очень удобны в борьбе с диктатурой или с террористическим подпольем, бредящим той же самой диктатурой, которая ни с кем не намерена делить власть и дойный народ. Уголовники безжалостны, решительны, беспощадны, хорошо знают правила конспирации, имеют собственную разветвленную агентурную сеть, обладают секретными складами оружия, деньгами. У них всегда в избытке есть верные люди, постоянно подрастает новая «армия» — из вчерашних детей, из сегодняшних подростков. Пока есть общий враг, уголовники необходимы либо власти, либо подполью. Но вот враг разбит, и все расползаются по своим вонючим норам. Все возвращается в самое начало.

Говорят, аргентинцы со своим «Чарли» множество народу повсюду перепортили. Думаю, и в том квартале их банда действовала. Хотя кто ее теперь разберет! Может, они такие слухи распускали, чтобы им американцы и аргентинцы от своих щедрот что-нибудь давали? Поди, неплохо! Кто бы отказался-то? Я же говорю, машины у них были классные. И оружие такое, что нам и не снилось. Все равно мы их всех пожгли и поубивали.

Но то, что тогда в Манагуа эти «чарли» положили глаз на Лукаса-Хьяли, это точно!

Однажды его выкрали после занятий в университете, и с ним за городом, в предместье Манагуа, встретился представитель «Чарли» в Никарагуа. Этот представитель, явно военный или, по крайней мере, полицейский, потребовал от Лукаса-Хьяли помощи, как от соотечественника и вообще «хорошего» аргентинца. Лукас-Хьяли наотрез отказался. Тогда «чарли» сказали, что они распустят слух, будто он предал революционное движение и стучит на бывших сомосовцев. Ну то есть предает сандинистов и самого Ортегу. А вокруг ведь уже действительная война шла — все воевали против всех. Так что поверят, никуда не денутся в такой-то неразберихе. А Лукаса-Хьяли все равно казнят или те, или другие. И семью его вырежут, то есть отца с матерью. А еще у него девушка была. Так «чарли» поклялись, что и с нее с живой шкуру спустят. А надо-то всего — правильно стучать, то есть сдавать своих, друзей старшего брата и даже самого Ортегу.

Это у них называлось «аргентинским методом». У нас в Бразилии развернуться им не дали, а вот в Боливии, Гондурасе и Никарагуа они себя показали! Столько крови пролили! Ужас!

Лукас-Хьяли тогда с трудом вырвался из лап отморозков, прибежал к самому Ортеге и все ему рассказал. Тут что-то стало ломаться в стране в пользу сандинистов. Они ведь потом еще 10 лет воевали, пока и самого Ортегу в конечном счете не скинули. Однако в две тысячи шестом году он опять выиграл выборы и держится до сих пор со своими братьями и друзьями. А тогда, в самом начале, вдруг появились русские военные инструкторы и шпионы-советники. Американцы же и их аргентинские «чарли» откатились назад. Как это все было, я точно не знаю, но Лукаса-Хьяли срочно отправили учиться в Москву — в тот самый университет имени цветного конголезского парня, на исторический факультет. Поспособствовал, между прочим, лично Даниэль Ортега.

Девушку его все-таки поймали и изнасиловали вшестером, а отца Лукаса-Хьяли так избили, что он до конца жизни не только не мог работать на плантациях, но даже и на горшок попроситься был не в состоянии. Вот такие были «чарли»! Слов на ветер не бросали.

Лукас-Хьяли не столько учился всяким наукам в Москве, сколько болтался по разным клубам и Домам дружбы, привык пить водку, не закусывая, и признаваться в вечной любви экзальтированным девчонкам и «товарищам по оружию» — в основном русским студентам с исторических, философских и филологических факультетов. Эти вечно пьяные и негодные для классовой борьбы в иных условиях, чем с водкой и с дешевым крепленым винищем, решили, что Лукас-Хьяли настоящий герой и революционер. Вообще-то они были недалеки от истины, потому что этот молодой аргентинец из Никарагуа действительно был способен на самые отвязные хулиганства.

Однажды он, напившись в какой-то московской забегаловке, устроил драку с двумя южанами, приняв их за шпионов «чарли», — почему-то они ему очень не понравились. Его бы зарезали в той забегаловке, если бы не вмешались какие-то крепкие парни с оловянными глазами и бычьими шеями, причем неизвестно откуда вдруг взявшиеся.

В другой раз он чуть не задушил таксиста, выразившего сомнение в том, что Россия должна помогать кому-то за границей, сама бедствуя и почти голодая. Таксист еле отбился, связал нетрезвого иностранца его же брючным ремнем и сдал в участок. Туда опять прилетели такие же парни с оловянными глазами (а может быть, даже те же самые) и увезли Лукаса-Хьяли к нему в общежитие. Потом они до утра дежурили у его комнаты, как будто он тяжелобольной.

Две девчонки — одна русская и одна венгерка, забеременели от этого буйного революционера и родили мальчишек. Почти одновременно, с разницей дней в десять. Венгерку сразу выслали в ее родной Будапешт вместе с малышом, а русской посоветовали не разевать рта в другой раз (или чего-то там еще!) и зарегистрировать ребенка без указания имени отца.

Революционера явно берегли для чего-то очень важного и большого. Почти в самом конце учебы он куда-то исчез на полгода, а потом появился посерьезневшим и повзрослевшим. В том университете многие привыкли к таким неожиданным исчезновениям и появлениям иностранцев и вопросов не задавали.

Что и как складывалось у Лукаса-Хьяли в ближайшие за учебой пятнадцать лет, я точно не знаю. Следы его теряются. Одни говорили, что он продолжил образование в США, другие то же самое рассказывали про Англию, а кто-то вообще распустил слухи, что он жил в Сибири и даже лечился там от алкоголизма.

А я вот думаю, все понемногу правы: и в США он побывал, и в Англии, и даже в Сибири, откуда родом моя мать.

В Никарагуа он появился, когда там уже лет пять, как поменялась власть — ушел друг его брата Ортега, а на смену ему пришли другие люди. Эти «другие» были настроены дружить с американцами, а не с русскими, и коммунистического образования у таких, как Лукас-Хьяли, не признавали. Его родители умерли, когда он болтался по свету. Изнасилованная когда-то кем-то его невеста давно уже была замужем, имела троих детей и мужа-полицейского. К тому же она безобразно располнела. Сейчас бы ее вряд ли решились насиловать.