* * *

Вообще все эти истории с оружием, как и с наркотой, у меня вызывают особое душевное волнение. Это все потому, что я сам однажды чуть не принял участие в отправке в Россию «колумбийской тушенки» морским путем.

Один мой приятель из Боготы (незадолго до того мы жили по соседству друг с другом в Рио-де-Жанейро) позвонил мне и назначил встречу в темном барчике в опасном районе колумбийской столицы, называемом Bosa. Я сначала стал отказываться исключительно по причине лени, а не из трусости, хотя тогда уже хорошо знал, что такое эта самая Bosa и кто там обитает. Просто очень не хотелось срочно вылетать в Боготу. Но этот мой дружок произнес магическое словосочетание — «полмиллиона баксов тебе лично», и лень как рукой сняло.

Я прилетел в аэропорт Еl Dorado, долго искал среди таксистов отчаянного, бесшабашного парня, чтобы он доставил меня в Bosa, и наконец оказался в том чертовом баре, с опозданием, правда, на пятнадцать минут. То есть я приехал вообще-то даже раньше на пять минут, но все ходил вокруг, рассматривая людей, машины, заглядывая в кафе, в маленькие бакалейные лавки. Думал увидеть что-нибудь такое, что немедленно сняло бы для меня магию алчности с тех слов моего приятеля. Но ничего опасного не заметил.

Я вошел в сухой, удушливый мрак бара, спустился на несколько высоких ступенек ниже уровня мостовой и, после того как мои глаза привыкли к почти полному отсутствию света, разглядел в самом дальнем углу пустого зала приятеля и рядом с ним костлявого альбиноса средних лет.

Приятель призывно махнул мне рукой, я неторопливо подошел и сел на свободный стул. Альбинос оказался эстонцем по имени Тойво. Так его представил мой приятель.

— Опаздываешь? — недовольно спросил меня приятель по-испански и поморщился.

— Никто не хотел везти сюда из аэропорта.

— Болваны! Чего они все трясутся? Кто их тут тронет? Кому они нужны со своим ржавым барахлом.

— Оно не ржавое. Машина была совсем новенькая, «Мерседес», между прочим.

Эстонец коротко хлопнул ладонью по столу, на котором стояли две рюмки с ромом, и мы оба тут же заткнулись. Не говоря ни слова, Тойво пригнулся, поднял от ножки стола светлый пластиковый пакет, извлек из него пятисотграммовую банку тушенки колумбийского производства, выхватил из-за пояса здоровенный нож и тут же вспорол им плоскую верхушку банки. Он внимательно, очень близко заглянул мне в глаза и вывалил на стол из вскрытой им банки три пакетика с белым порошком.

— Это то, о чем я подумал? — спросил я упавшим голосом.

— Нет. — Приятель криво усмехнулся. — Это — чистейшая колумбийская тушенка.

— В России, как обычно, голод, — произнес свою первую фразу по-испански эстонский альбинос Тойво. — Нужно ее туда доставить морем. Пять тонн.

— Сколько? — У меня, наверное, в этот момент глаза из орбит чуть не выскочили.

— Пять тонн, — повторил за эстонца мой приятель. — Доставляешь ты в качестве экспедитора. Получишь еще в порту отплытия пятьдесят тысяч баксов кешем, а после доставки и возвращения команды, там же, еще 450 тысяч.

Тогда у меня как раз назрели очередные неприятности из-за долга в сто тысяч долларов одному бандиту. Это была дурацкая неустойка по сорвавшейся, как будто по моей вине, торговой сделке. И я, конечно, согласился с предложением эстонца Тойво. Морщился, морщился сначала, тяжело вздыхал, задумчиво перебирал пальцами пакетики с белым порошком — и все же согласно закивал.

Но обещанных ими денег я так и не получил. И вообще никогда больше не видел ни Тойво, ни своего колумбийского дружка, ни даже банок с их странной тушенкой.

Мы договорились о встрече через две недели в аэропорту Еl Dorado, но встречаться было уже не с кем. Я узнал, что колумбийца пристрелили на следующий день после наших переговоров в Bosa. Там же, кстати, в том же баре и пристрелили. Он кого-то в очередной раз ждал, потягивая свой любимый ром, а тут в бар ввалился белый парень с «кольтом» и нашпиговал этого моего приятеля свинцом так же, как была нашпигована та банка с «колумбийской тушенкой» пакетиками с белым порошком. Три выстрела — два в грудь, один в голову.

Эстонец Тойво куда-то сразу исчез.

А через полгода я узнал из газет, что в Выборге (это русский порт на границе с Финляндией) таможенники захватили иностранный корабль как раз с пятью тоннами «колумбийской тушенки».

Потом меня разыскали в Рио общие знакомые с тем убитым колумбийцем и с непонятной обидой в голосе спросили, не сболтнул ли я случайно лишнего об этой гуманитарной помощи России.

— Что я, враг себе? — ответил я.

Не знаю почему, но они очень быстро от меня отстали. Во всяком случае, я их тоже больше никогда не видел, как и того колумбийца, и альбиноса-эстонца.

А вот о Выборге слышал!

Но это уже было позже. Тут даже не пять тонн «колумбийской тушенки» прихватили, а кое-что покруче! Это как раз почти то самое, чем занимался утопленник Лукас-Хьяли, то есть имело прямое отношение к вооружению, да еще, на этот раз, к ядерному.

Речь шла о контейнере с изотопами осмия 1870с. Если кто-то не знает, осмий — самый дорогой металл в мире из платиновой группы. На черном рынке за один его грамм платят до двухсот тысяч баксов! А тут его изотопы… Там тогда многие влипли. Даже какой-то их губернатор или вице-губернатор. Но этот товар не ввозили, а наоборот, вывозили. Скандал был грандиозный. Правда, говорят, ничем так и не закончился.

Однако этот контейнер был обнаружен в дорожной сумке некоего эстонца-альбиноса. Может быть, Тойво? Тем более что тот задержанный русскими полицейскими эстонец плыл на русском же судне как раз в Колумбию, в романтичный туристический вояж. В Россию таскал наркоту, а обратно — осмий.

Не знаю, связано это или нет, но именно в это время ко мне вдруг подъехал тот самый бандит, которому я был должен сто тысяч долларов, и с бледной улыбочкой стал извиняться за «недоразумение». Мол, это не я ему, оказывается, должен, а он мне. Правда, не сто тысяч, а всего лишь двадцать. Отдал и попросил не помнить зла. Я не злопамятный. Пусть живет! Я только потом подумал, что мой долг к нему как-то очень странно совпал со звонком мне в Рио покойного колумбийца и с нашей встречей с Тойво в темном баре в Боготе. Честное слово, в мире полно всякой мистики и необъяснимых на первый взгляд совпадений!

С тех пор всякое упоминание о контрабанде оружием или наркотой у меня вызывает повышенное сердцебиение. Вот о чем я хотел сказать.

Так что Лукас-Хьяли при жизни, как и эстонец Тойво, теми еще перцами были! Каждый в своем огороде.

А я тут ни при чем.

* * *

Ну вот я и добрался до Товарища Шеи. В прямом и переносном смысле. В прямом — потому что он сидит в одиночестве за столом, заставленным крошечными рюмочками с русской водкой, а я иду к нему. Перед ним скромная закуска в виде душистой исландской селедки, нежного венгерского шпика и свежего итальянского ржаного хлеба.