Затем он потребовал передать ему Синоптика для прокладывания маршрута и отлучился с ним в отдельную комнату, оставив людей в видовом одиночестве.

Бижутерия все еще всхлипывала и Страшила приказал Крошу утешить ее. Тот вытаращил глаза, вспоминая вслух, где у него в ВУСе прописана подобная специальность – утешать истеричных пафосных телок. Но Страшила жестами и суровой рожей показал, что за непослушание не только организует тому новый ВУС, но и решение военно-медицинской комиссии по инвалидности.

Крош нехотя подсел к Бижутерии и похлопал по плечу, от чего та едва не опрокинулась навзничь.

– Эээ, перестань давай переживать. Все страшное еще впереди! – весело сообщил он. Бижутерия взвыла еще сильней, Крош развел руки, показывая командиру, мол, сделал, что мог.

Вахтер всхлипнул от смеха, Соленый загоготал в полную глотку, а Страшила свирепо фыркнул и махнул рукой.

Бижутерия подняла залитое слезами лицо и провыла:

– Я же с ним столько отработала, а его… его убили… прямо на моих глазах!

– Считаю, переживать не стоит, – сказал ей Соленый, перебирая патроны, чтобы вставить в опустошенный рожок автомата. Скорее для успокоения нервов, нежели по реальной надобности. – Нам бы самим пережить твоего оператора. Летим неизвестно куда. И домой вернемся еще нескоро.

– Наш инопланетный товарищ говорит – обратно на Землю можно попасть только по решению его руководства. А прежде надо в Сверкающие чем-то там миры залететь. Поэтому да, с возвращением придется подождать. – сказал Вахтер.

Бижутерия внезапно отняла ладони от опухшего лица и со злостью обвела их всех.

– Вы что, издеваетесь? Вы не понимаете, что ли? Его убили! Убили!

Она вскочила на ноги, рванув куда глаза глядят. Мужчины озадаченно переглянулись. Никто даже не подумал догнать и успокоить.

– И нам еще с этой невротичкой тут возиться? – недовольно проворчал Крош.

– Ты, боец, вообще с женским полом не умеешь ладить? – спросил доселе не встревавший в беседу летчик Чадов. – Вы в своей семье как размножаетесь? Как баб уламываете? Хвать за сиську и в кусты?

– Так иди и покажи класс, – недовольно буркнул Крош.

– «Иди-те и покажи-те, товарищ майор»! – поправил его Чадов, гордо приподнимая голову. Он решил напомнить пехоте, кто тут старший по званию.

– Ой! Наш путинский орел крылышки расправил, – делано восхитился Вахтер, по-старушечьи всплеснув руками. – Так иди и покажи мастер-класс, пернатый красавец.

– Пойду и покажу! – отвечал с азартом Чадов, подскакивая с места. Он гордо поправил запотевший воротник засаленной рубашки. Поискал взглядом какое-нибудь зеркало и даже слегка подкрутил чуб.

– Оспадя, да красавец писаный, – выступил вместо зеркала Соленый, невозмутимо продолжая загонять патроны в рожок. – Беги давай, успокаивай девку, пока в СОЧ не ушла. Отдувайся потом перед начальством за то, что журналистку федерального канала Чужие скушали.

– Так она еще и журналистка? – восхищенно ахнул летчик, будто доселе думал, что Бижутерия воюет в составе спецназа. – Ну тогда я найду с ней общий язык!

Еще раз поправив воротник, лучший специалист по женской психологии коллектива поспешил вслед за убежавшей.

Чадов прихрамывал, повреждение на ноге еще давало о себе знать, поэтому отыскал журналистку минут через двадцать, едва не заплутав в системе коридоров и комнат, которую представляла из себя Космическая обитель.

Бижутерия сидела у небольшой емкости с голубоватой водой, напоминающей городской фонтан. Уже не плакала, даже умылась, но смотрела задумчиво и хмуро. Без косметики она даже оказалась ничего себе так. А по меркам Чадова, давно не имевшего близкие контакты четвертой степени со слабым полом – просто красавица.

Невысокая, но все при ней, и даже вид интеллигентный – изящные очки на вздернутом носике.

– Я Василий Чадов, – представился тихим голосом летчик, присаживаясь рядом. – Именно из-за меня произошла вся эта свара. Честное слово… я не хотел. Извините.

Бижутерия всхлипнула и кивнула.

– Как вас зовут? – мягко спросил Чадов.

– Виктория.

– Виктория, – повторил Чадов тоном, что сам по себе заменял вековечный комплимент «какое у вас красивое имя». – А меня Василием зовут. Василий Чадов. Вы курите? – Виктория кивнула. – Не угостите? В плену, понимаете, с куревом была проблема. Все время в холодном карцере, думал уже ха-ха, бросать дурные привычки.

– Это должно быть ужасно, – выразила сочувствие Бижутерия, она же Виктория.

– Главное, не падать духом, – гордо отозвался Чадов. – Били, конечно. И под конец повели на хирургический стол. Эксперименты решили ставить. Но это между нами. Официально я СМИ такого никогда не скажу. Эксперименты непростые, про них еще предстоит докладывать, и, видимо, на самый верх. Самый-самый…

Виктория обернулась к нему, протягивая сигарету. Чадов в свою очередь приготовил зажигалку.

– У вас же последняя, – оценил Чадов пустоту пачки из которой выудила сигарету его собеседница. – Как же вы?

– Покурим одну на двоих, – нашлась журналистка. Затем стала рассказывать о своем наболевшем:

– Когда мы убегали, когда ножом ударили моего оператора… это было ужасно, я сорвалась. Понимаю, что надо держаться, но вот не сдержалась. Дура.

– Ну что ты, – мягко отвечал Чадов, незаметно переходя на «ты». – Даже крепкие мужики часто теряются в таких ситуациях. Что уж говорить про девушку… С тонкой творческой душой.

– Спасибо за добрые слова, – печально вздохнула Виктория. – Спасибо. В самом деле стало легче.

Чадов кивнул, затягиваясь сигаретой. Протянул ее обратно журналистке, которая подсела поближе, почти касаясь его, и сказал.

– В отвратности смерти есть один плюс. После того, как столкнешься с ней, еще сильнее хочется жить. Жить – в полном смысле этого слова. И любить.

– Да, – согласилась Виктория, вздохнув и задумавшись. – Хочется жить. И любить.

Внезапно она повернулась к Чадову, повинуясь какому-то душевному порыву, впилась в его губы своими губами. Он сначала немного отпрянул от неожиданности, затем наоборот, приобнял девушку, отвечая на поцелуй.

– Человек! Эээ… Вахтер! Иди в пятый отсек справа. Сабрамм зовет, – вылезший из дыры в потолке Синоптик тут же скрылся обратно, как слуга, сказавший «Кушать подано!» в театральном акте.

Вахтер подскочил, размяв ноги. Страшила, дремавший на вещмешке – а его он не выбросил даже в самый разгар боев в лаборатории – приоткрыл глаза, кивнул и снова погрузился в сон.

Рядом с ним отдыхали его бойцы, приведя себя в порядок и подзарядив рожки патронами с трофейного оружия. Синоптика они не слышали, либо слышали, но не подали виду.