молчание. Молчание это сдавливало грудь. В висках пульсировали потоки мелких ледышек. Я бы закричал, но Лера поднялась и грузной походкой направилась к двери.

За час гостья превратилась в старуху. Перед уходом разрыдалась, будто перед иконой в церкви. Волосы спутались и закрыли ей лицо. Она забыла на диване сумочку. Мне стоило больших усилий передать девушке предмет обихода. Тусклая искра в последнем брошенном взгляде. В ответ, молчание и протянутая сумочка.

— Вы жестокий человек, — сказала она на прощание, — горите в аду вместе с вашими деньгами.

Неудовлетворённое желание влечёт за собой оскорбление. Единственное, на что способна просящая душа. В душе отказавшего бушует агония собственного презрения и сверкают молнии мнительности. Менять решение поздно. Пора на дежурство.

На следующий день купил в магазине парик и накладную бороду. Не помешали и большие солнцезащитные очки. В них меня принимали за инвалида. Медленная походка, специфические манеры. Трость на прогулке как необходимый атрибут. Руки дрожат, дотрагиваясь до предметов. Сыграть сложно, почти невозможно. Но мои старания не проходят даром. Первая проверка на портье. Он дар речи потерял, когда увидел на лестнице бородатого старикашку. Подбежал и как истинный джентльмен предложил помощь. Хриплым голосом поблагодарил портье и взял его за локоть. Портье разоткровенничался, рассказал, что у него племянница тоже слепая. В ответ я посетовал, что слабовидящим тяжело жить в современном обществе. Никакого уважения, одни упрёки.

Портье вывел меня на улицу и пожелал хорошего дня. Солнце, как специально, жарило, и вся моя амуниция быстро вымокла.

Остановившись около особняка, осмотрел лужайку и сад. Оля с Лизой сидели на крыльце и читали книжку. Как близко и как недоступно было моё счастье. Две сладких голубки в паутине грязных игр.

Однажды мы встретились. Во время очередного дежурства Оля и Лиза возвращались из магазина и настигли меня у почтового ящика. Где-то внутри подсознание само добивалось этой встречи. Организм иссыхал от неудовлетворённых желаний общения.

— Добрый день, как прогулка? — непринуждённо спросила Оля, хотя в вопросе её чувствовался подвох.

Моя длинная ветровка и широкополая шляпа вызвали у девушки подозрения.

— Жарко сегодня, — ответил я и тут же добавил, — У меня тело обгорело. Оттого и ношу громоздкие одежды.

Лиза тронула меня за руку. Девочка вгляделась в чёрные очки и прошептала:

— Не надо.

Что мне оставалось делать. Лишь попрощаться и идти дальше.

На съёмной квартире содрал с себя одежду и парик. Лиза обо всём догадалась. Будто рентгеном просветила всю мою сущность. Но как? Господи, она всего лишь ребёнок. Пусть необыкновенный, но всё же ребёнок. Под струёй холодной воды я подумал, что слова Александра Викторовича выдумка, фантазия умирающего, но всё ещё борющегося за власть ума. А если так, то стоит ли ловить за хвост выдумку… Нет. Перед смертью человек очищается от земных пороков, перекладывает их на ближних и отправляется на небеса чистым. В противном случае ад и вечное проклятье. Пора отправляться в гостиницу. Под видом Кирилла.

Далее я избегал встреч с девочками. Превратился в тень особняка и бродил по саду, будто ненасытный дух мести.

Вечером четверга на балконе сверкнул и исчез силуэт Лизы. Не буду врать, во время прогулок около дома и ночных вылазок в сад я неосознанно искал их образы в гостиной, в главной зале и в летней беседке. Будь местный участковый немного внимательнее, давно поймал бы меня за руку и усадил за решётку. Но что поделать, судьба благоволила.

Когда ночь спустилась на сад, и огни в доме потухли, я выбрался из-под укрытия и сделал рейд вокруг дома. Никаких признаков вторжения. Ни окурков, ни мятой травы. Дима хитрый парень и наверняка знает, что его ждёт засада. Но мы хитрее, мы будем ждать до последнего. Если надо, всю жизнь. Будем терпеть лишения и невзгоды, ради спокойствия любимых девочек. В раздумьях чуть не пропустил маленький листок под балконом, ровно под тем местом, где стояла Лиза.

Вернулся в укрытие и в свете луны прочитал стихотворение. Скрытое обращение. Лиза раскусила мой замысел и умоляла вернуться. Всё кончено, писала она, черти покинули мир… остались лишь ангелы. Только ангелы и мы.

Нет, маленькая девочка, ты снова не права, остался один единственный чёрт, но он грязнее и пакостнее остальных. С ним не справится ни один ангел. Только подобный ему. Ты умная, но совсем не опытная. Когда-нибудь ты достигнешь Олимпа, а пока доверься старшим. От меня зависит твоё будущее, в драке разговоры не ведутся.

Лиза каждый день кидала записки с балкона и каждую ночь послания эти исчезали в моём кармане. Непрочитанными.

Через неделю Лера поймала меня в холе гостиницы. Жалость исчезла с её лица, осталась лишь неудовлетворённая ненависть.

— Клара умерла, — сказала девушка, — перед смертью она прокляла вас.

Не дожидаясь ответа, она выбежала из гостиницы. Вечное клеймо опосредованного виновника…

Каждый день я ходил около особняка, постукивая палочкой по краю тротуара. Марта выздоравливала, а тебя всё не было… Записки не умещались в кармане.

Глава 54

Как же глупо и смешно всё это рассказывать. В очередной день моего дежурства у дверей появился невзрачный почтальон. Он носил длинные усы и короткую бородку. Подходя к дому, почтальон мимоходом посмотрел в мою сторону. Хватило единственного взгляда, чтобы всё понять. Трость выпала из моих рук. Ударилась об тротуар и замерла…

Я со всех ног бросился к калитке. Очки полетели в одну сторону, накладная борода и парик в другую. Ты смотрел на моё перевоплощение, будто невинный козлёнок. Непонимающий взгляд, удивлённое лицо. В руках сверкнул пистолет. Ты выронил сумку с письмами и бросился наутёк. Письма летели из-под ног. Теряя равновесие и размахивая руками, я выстрелил. Пуля просвистела рядом с твоим правым ухом. Чертыхаясь, скинул с себя плащ. Ты завернул в людный переулок. Безучастный людской поток проживал очередной серый день. Головы манекенов на механических телах. Ревущий и затухающий шум моторов. Запах шашлыка. Запах жертвы.

Мы перебегаем с одной оживлённой улицы на другую. Ты скрываешься на рынке, но крики продавцов выдают тебя. Что делать? Бежать некуда. Ты поднимаешь левую руку и останавливаешься.

С момента нашей последней встречи ты изменился. Купил очки, отрастил пышные усы. Форма почтальона тебе идёт. Плешь блестит на солнце. Неужели ты думал…

— Слушай, Кирилл, я во многом перед тобой виноват, — говоришь ты, — но…

Не слушаю. Хватит оправдываться и взывать к пощаде. Раньше ты был нормальным мужиком, а теперь превратился в нюню. Прими смерть достойно.

— У меня семья, — оправдываешься ты.

Но разве не ты учил, что