Известие о поражении Дании и ее выходе из лиги вооруженного нейтралитета было получено в России вместе с еще более тревожной новостью: Нельсон прошел Зундский пролив и приближается к Ревелю. Была объявлена общая тревога.

19 апреля адмирал де Траверсе доложил, что он готов выйти из Роченсальма со своей эскадрой — тридцатью четырьмя канонерскими лодками, двумя фрегатами и двумя плавучими батареями, — но этому препятствуют льды. Все необходимое для обороны крепости проделано. Шесть дней спустя Траверсе поднял свой флаг на яхте “Роченсальм”; вместе с ним — юный мичман по прозвищу Фан-Фан, ему десять лет.

Если Ревельская эскадра не остановит Нельсона, Траверсе собирается, маневрируя своими канонерками, сбивать англичан с курса и наводить их на мели.

Траверсе приказал убрать все обозначения фарватера: его фрегатам и канонеркам с их малой осадкой не так, как британским линкорам, страшны мели. Роченсальмская эскадра с ее безупречной выучкой может своими маневрами серьезно осложнить жизнь англичанам, но Нельсону уже удалось найти противодействие такой тактике у берегов Дании. Он опасный противник, успешная борьба с которым требует высшего флотоводческого искусства.

Александр всего сорок дней на троне и не хочет, чтобы начало его царствования омрачилось военным конфликтом. У него есть возможность продемонстрировать свое миролюбие. Он решил отвести Ревельскую эскадру в Кронштадт — в Ревеле Нельсона будут ждать только парламентеры. Путь на Санкт-Петербург тем самым будет свободен: это риск, но риск взвешенный, потому что у Нельсона нет другой цели, кроме как открыть для англичан торговые пути на Балтике.

Вице-адмирал Чичагов был послан в Ревель вести переговоры. Их встреча с Нельсоном произошла на “Святом Георгии”: английский командующий удивлен, обнаружив пустой порт и никаких признаков российского флота. Несколько дней спустя в Ревель прибыл лорд Сент-Элленс, чрезвычайный посланник Георга III. С мира на Балтике началось царствование Александра I.

В ноте, разосланной в июле всем иностранным послам, царь объявил, что возьмется за оружие лишь в случае нападения на Россию, чтобы защищать свой народ и чтобы противодействовать замыслам, угрожающим миру в Европе. В сентябре в Париже российский посланник граф Морков подписал тайное соглашение о присоединении России к Люневильскому миру[133]. В следующем году Франция и Англия подписали Амьенский мирный договор[134].

По рекомендации Талейрана первый консул направил весной 1801 г. в Санкт-Петербург полковника маркиза де Коленкура с посланием российскому императору. Его цель — завязать более тесные дипломатическое отношения с Россией. Перед отъездом Коленкур получил от Бонапарта указание всячески содействовать возвращению во Францию наиболее значительных лиц из числа эмигрантов. Этот аристократ на службе у новой власти обладал всеми необходимыми качествами, чтобы способствовать снятию напряженности в отношениях между Францией генерала Бонапарта и Россией Александра I. Высочайшей аудиенции он удостоился 19 ноября в семь часов вечера в Зимнем дворце.

Арман де Коленкур обещал французским аристократам, обосновавшимся в России, что, если они немедленно вернутся во Францию, то будут исключены из списка эмигрантов, т.е. амнистированы, и им возвратят имущество, конфискованное во время революции.

Бонапарт, перестраивая государственное управление, стремился привлечь обратно во Францию ее знать, рассеянную революцией по всей Европе. Кто-то из эмигрантов внял этим призывам и присягнул на верность республике. Другие отказывались, а герцог де Ришелье, к примеру, служивший в России при Екатерине и Павле, вернулся было на родину, но присягать новой власти не стал и отправился назад в Россию.

Маркиз де Траверсе, поступивший на российскую службу с согласия Людовика XVI, несмотря на тоску по родине, не поддался на уговоры Коленкура. 23 ноября 1801 г. он записал в своем дневнике:

“Уведомили меня с Петербурга что господин Коленкур приехал поздравить Его Величество Императора за коронацию… Конечно, мне не безразлично не быть в списке эмигрантов и опять получить мое имение во Франции, но мой первый предмет есть сохранить доверенность нашего Государя и показать что я твердо полагаю своим вечной слугою — Россия ныне мое отечество, она сохранила меня от нищеты. Я всегда должен быть благодарен и преданный к ней и трем Государям, от которых я столь много получал милостей. В России я получил фортуну, жену, милостей и честь, довольно чтобы быть навсегда в числе ей защитников и подданных”[135].

У маркиза де Траверсе было немало возможностей встретить французского дипломата: бывая в Санкт-Петербурге, маркиз неоднократно получал приглашения на официальные приемы в императорском дворце. С особенным удовольствием он откликался, когда позволяли дела, на приглашения очаровательной княгини Трубецкой. Котка — приятный городок, но развлечений там маловато, и Луиза с ее образованностью и умом не могла этого не чувствовать. В петербургском высшем свете ее приняли прекрасно.

Среди многочисленных собраний, на которых требовалось присутствие высших должностных лиц, обращает на себя внимание состоявшееся 5 января 1802 г. В церкви Аничкового дворца на божественной литургии и водоосвящении присутствовала вдовствующая императрица Мария Федоровна. За раздачей освященной воды наблюдал обершенк Загряжский. К целованию руки вдовствующей императрицы были допущены адмиралы Ушаков и Траверсе, князь Алексей Куракин, обер-гофмейстер Ланской, сенатор Рындин, генерал-лейтенанты Ланжерон и Эссен, граф Ливен, граф Седмирацкий, прокурор синода Хвостов.

21 мая 1802 г. в Нарве Адмиралтейств-коллегия объявила о новых назначениях на флоте. По воле Его Императорского Величества императора Александра адмирал де Траверсе назначается командиром Черноморского флота вместо адмирала Фондезина, возведенного в ранг сенатора.

В должности коменданта Роченсальма и командира балтийской гребной эскадры Траверсе сменил адмирал Ушаков.

Роченсальм, рождение которого Траверсе успел увидеть, за десять лет превратился в один из важнейших портов южной Финляндии. Не без сожаления маркиз покидал “свою маленькую провинцию на море”. Но здесь теперь воцарился мир, а новое назначение открывало перед ним более широкое поле деятельности.

15 мая маркиз с женой, со всеми слугами и всем багажом погрузились на борт яхты “Роченсальм”, которая взяла курс на Санкт-Петербург. Две недели они провели у брата Луизы Антона Брюина, богатого негоцианта, жившего вместе с семьей в большом собственном доме на Фонтанке. На время отсутствия Траверсе Антон Брюин и его жена взяли на себя заботы о пасынках Луизы, которым предназначено пойти по стопам отца. Александр-старший по милости Екатерины уже мичман, Александр-младший готовится вступить в Морской корпус. Клер, которой исполнилось семнадцать, должна еще год провести в Смольном институте.