Тем не менее никто в Европе не мог предвидеть той полной перемены политических курсов, которая готовилась в Санкт-Петербурге, Лондоне и Париже.

Детонатором взрыва послужило недовольство российского императора действиями англичан, игнорировавшими его притязания на Мальту — они желали сохранить этот остров за собой как военно-морскую базу (после потери в 1783 г. Минорки они были особенно в ней заинтересованы). Бонапарт, со своей стороны, рассматривал потерю Мальты как удар по его планам завоевания Индии. Тем самым на этом острове в центре Средиземноморья скрестились интересы нескольких могущественных государств.

Павел I прекрасно понимал, что прямая атака на Мальту может привести к конфликту с Турцией и она закроет для России проливы. Для России же нет ничего важнее, чем свободный проход через Дарданеллы — единственный путь для ее кораблей в Средиземное море. Санкт-Петербург, Лондон и Константинополь заключили союз, в основе которого положение об общих друзьях и общих неприятелях. И Павел запрещает адмиралу Ушакову какие-либо военные действия против острова.

В своем звании великого магистра Мальтийского ордена царь был особенно уязвлен нежеланием англичан передать под его власть остров сразу после капитуляции французского гарнизона. В полном согласии со своим характером он принял ответные меры. 5 июня последовало распоряжение графу Ростопчину, ведавшему Коллегией иностранных дел, озаботиться высылкой лорда Уитворта, британского посланника в Санкт-Петербурге, который незадолго до того имел неосторожность заявить, что его страна не претендует на овладение Мальтой. Раскаты этого первого громового удара докатились до Тюильри. Продолжение оказалось еще более серьезным: 27 августа Павел I призвал правительства Дании, Пруссии и Швеции объединиться в лиге нейтральных государств под именем Балтийской конфедерации[131]. Государства, заключившие эту конвенцию, обязывались не иметь никаких торговых сношений с англичанами. 7 ноября — очередная болезненная для англичан мера, арест английских судов, находящихся в российских портах. Объявлено, что арест будет снят только, когда Лондон выполнит договоренности, которые он нарушил, овладев Мальтой. Английские торговые суда зимуют в закованных льдами балтийских портах, а английские моряки — в заключении. Английской торговле нанесен тяжелый удар: перед Англией закрылись все порты Северной Европы.

Бонапарт доволен: трудно найти более благоприятный момент для заключения с Россией антибританской коалиции. Между правительствами первого консула и российского императора завязываются все более тесные дипломатические отношения под обеспокоенными взглядами всех кабинетов Европы.

Помимо прекращения торговых отношений с Англией Швеция и Дания взяли на себя обязательство закрыть пролив Зунд, морской коридор, разделяющий эти страны, и тем самым оборвать сообщение между Лондоном и Санкт-Петербургом. Павел I, опасаясь ответных действий со стороны британского флота, отгородился от него Швецией и Данией как своего рода балтийскими жандармами.

В сентябре 1800 г. Траверсе получил через контр-адмирала де Рибаса приказ подготовить и представить на рассмотрение императора подробный план обороны Финского залива: в Санкт-Петербурге не исключали возможность появления английского флота на Балтике еще до ледостава.

Балтийское море (1810—1822)

Траверсе немедленно принялся за работу и первым делом определил самые насущные нужды, о которых и сообщил императору через де Рибаса: особенное значение он придавал брандерам, указывая на их катастрофическую нехватку.

Экипажи пребывали в состоянии полной боевой готовности, пока воды залива не сковал лед — непреодолимая преграда для неприятельских кораблей.

Среди купцов лондонского Сити негодование росло день ото дня. Англия не собиралась безучастно смотреть на действия России. И если положение дел не изменится, к весне надо было ожидать на Балтике английский флот. Пока не открылась навигация, Павел требует от Траверсе крепить оборону. Он вновь возвращается к этому требованию в письме от 11 ноября:

“Надобно принять меры к тому, чтобы к весне накрепко обеспечить Роченсальм от английского нападения; к сему, господин маркиз, жду вашего мнения и плана, дабы заблаговременно все нужное приуготовить. С душевным к вам расположением Павел”.

Ответ Траверсе датирован 13 числом:

“Если экипажи эскадры, здесь находящейся, а также здешний гарнизон, укомплектовать полностью, то Роченсальм выдержит любое нападение. Кроме того, было бы желательно, хотя море уже сковано льдом, доставить сюда двенадцать или четырнадцать транспортных судов, которые можно было бы использовать в качестве брандеров. Будучи размещены в различных местах рейда, они преградят путь любому неприятельскому кораблю…”

Этой зимой вице-адмирал де Траверсе собирался ни на день не покидать Котку. Он лично наблюдал за всеми работами, следил за соблюдением дисциплины, требовал от подчиненных неукоснительной исполнительности. Особенное внимание он уделял выявлению английских разведчиков как из числа местных жителей, так и проникающих из Швеции. Обширные ледяные пространства, соединяющие зимой северные страны, делали такое проникновение весьма возможным. Суша и море на несколько месяцев сливались в бескрайнее белое поле.

Однако царь, проявлявший все большее беспокойство, вызвал в конце декабря Траверсе в Санкт-Петербург с отчетом. Маркиз, принятый Павлом в Аничковом дворце, доложил, что он ручается за оборону Финского залива, если все предложенные им меры будут приняты. Его сотня стоящих в Роченсальме канонерских лодок может, благодаря их мобильности, весьма эффективно действовать против любых тяжелых кораблей, для которых плавание в заливе с его бесчисленными мелями и банками сопряжено с величайшими опасностями. “Англичане, — уверял императора Траверсе, — не знакомы с навигацией в заливе, а мы позаботились о том, чтобы им не удалось нанять шведских лоцманов”.

Траверсе напомнил царю о неудаче Нельсона у Текселя: с англичанами на море можно драться, в чем сам маркиз убедился во время войн в Америке. Траверсе пытался успокоить встревоженного императора, и Павлу в данной ситуации лучшего советчика было не найти. В России не было моряка, который лучше, чем Траверсе, с его почти десятилетним опытом войны с англичанами, знал британский флот. Но сам маркиз не был спокоен: ему известны слабости обороны, и они таковы, что не могут быть исправлены за то время, которым он располагает.

17 января 1801 г. Павел, вновь начавший проявлять беспокойство, писал Траверсе:

“Дорогой господин маркиз, начинайте вооружать суда, как только позволит погода, с тем чтобы они были в полной готовности ко времени вскрытия залива и к появлению англичан. При их приближении будьте готовы отразить их атаку, но избегайте того, чтобы оказаться блокированными на рейде; позаботьтесь о потаенном выходе с него с тем, чтобы следить за их действиями против прибрежных районов и препятствовать их продвижению к Сустербеку, если они туда направятся. Вам будут приданы три батальона пехоты и три эскадрона кавалерии, вы будете действовать совместно с флотилией, которая сейчас поставлена на шпринг, а на левом крыле — с подвижной флотилией адмирала Грейга. Ваше правое крыло прикрывают казаки. Список того, что вам будет выделено дополнительно, высылается. Я надеюсь на ваш талант и исполнительность и уверяю вас в своем дружеском расположении”.