Воздух пропал из легких. Пришлось сделать глубокий вдох и фальшиво улыбнуться. Кажется, я буду убивать. Не сейчас – попозже. Но ни Стефан, ни Крампе, ни Валентин не выйдут сухими из воды.

«У меня не было выбора», – хотелось сказать.

– У меня долг перед зеркальщиками, – сказала я, ощущая, как взгляд вожака горгулий воспламеняет кровь. Но не так, как близость Валентина, что начинаешь плавиться и сгорать в предвкушении чего-то романтического и прекрасного. Тут просто бросает в жар, и понимаешь, что если сама не выстоишь, то рискуешь превратиться в пепел.

Гартаг кивнул, словно одобряя сказанное.

– Хорошо, София. Пусть так. Что ты хочешь?

«Домой хочу. И поесть нормально», – мелькнула крамольная мысль.

Пришлось тут же одернуть себя. Какой бред в голову лезет, когда не знаешь что делать и как себя вести.

– Я хочу знать: кто вредит зеркальщикам? Как вернуть брату тело и законное место Главы Зеркальщиков? А еще… хочу, чтобы с моей подругой было все в порядке и… с Золотой Тенью тоже.

В глазах Гартага вспыхнуло пламя: смешливое, голодное, ироничное. Не поймешь, что там задумал.

Музыка затихла. Мы остановились, внимательно глядя друг на друга.

– Хотите много, – наконец-то задумчиво произнес он.

– Хочу, – не стала отнекиваться я. – Но вы сами спросили.

– Сам и виноват, что поделаешь.

Мелодия полилась вновь, нежная, звенящая и прекрасная. Как рассвет над прозрачными водами. Снова Штраус, вальс «На прекрасном голубом Дунае». А у горгулий-то утонченный вкус, ничего не скажешь. В какой-то миг мне показалось, что к нам хочет приблизиться Валентин, однако Гартаг вновь подхватил меня и повел в танце. В этот раз куда более предусмотрительно и деликатно.

– Пожалуй, с теми, кто закрутил всю эту кашу, я вас непременно познакомлю, непревзойденная София. К тому же гамбургский Городовой – Ханс Хуммель. Вон он, кстати, мило беседует с тенью вашего брата.

– А что Городовой? – насторожилась я, внезапно вспомнив Данилу Александровича.

– Городовой не даст разгуляться в Гамбурге реального мира, не любит он этого. И так уже натворили, что только могли. Поэтому мы все с огромным удовольствием посмотрим на вашу битву.

Интересно, горгулий убивать можно? Или хотя бы стукнуть чем тяжелым, чтобы не улыбался так мерзко? Я прекрасно уже поняла, что в этой битве с одной стороны буду я, а с другой – та гадость, которая пакостит нам с самого начала. И тут никто помогать мне не собирается, да и ставки толком не делают. Но так как противостояние чего бы то ни было всегда должно заканчиваться, мне дадут возможность увидеть врага воочию.

– С подругой вашей… – Гартаг замолчал, а я затаила дыхание. – Зависит от вас, что с ней будет. Поэтому как вы себя там покажете, так и будет. Ваша ведьма поступила смело, но неосмотрительно. Более сильный враг утянул ее в свои владения и теперь не выпустит.

Я хрипло вздохнула. Когда уже закончится этот танец? О, а вот, совсем рядом, герр фон унд цу Шаттен, Теневой Король. Смотрит на нас так, будто готов прыгнуть гигантским хищником и уничтожить на месте. Еще бы понять почему. Настроение у него постоянством что-то не отличается. А стоит-то, словно и впрямь король. Тени вокруг него крутятся, разве что поклоны не отбивают.

– А Золотая Тень? – спросила я, не отводя взгляда от Дитера.

Гартаг гортанно рассмеялся. Я, нахмурившись, посмотрела на него. Что смешного?

– София, вы меня удивляете. Спрашивать о судьбе того, кто отдал свою жизнь за ваше исцеление?

Сердце ухнуло куда-то вниз, внутри будто плеснули кипятком. Услышанное не укладывалось в голове. Видимо, он что-то перепутал. Этого попросту не может быть!

– Вы мне не верите, – констатировал Гартаг, поняв все по моему лицу. – А зря. Райн вернул вам зрение ценой собственного существования.

Что-то меня царапнуло в формулировке, однако новость оказалась слишком тяжелой. Поверить в смерть маленькой Золотой Тени? Нет, не могу… Хотя да. Он мог. Во время обряда вызова суженого.

– Я его верну, – сказала плохо слушающимися губами.

Гартаг усмехнулся. На мгновение его глаза стали живыми и черными, как ночь.

– Удачи, София.

Страшные кожистые крылья вдруг раскрылись за его спиной и обняли меня. Земля ушла из-под ног. В нос ударил запах прелой листвы, морозного воздуха, зимнего озера. Перед глазами потемнело, и сознание ускользнуло водой сквозь пальцы.

Часть четвертая

Страшные немецкие сказки Глава 1

Гензель и Гретель

Я пришла в себя от глухого удара. По телу разлилась ноющая боль. Поморщилась и шумно выдохнула. Да уж, если не везет, то не везет по полной. Запах травы, земли и приближающихся заморозков. Очень знакомо, только не разобрать, где уже такой чувствовала. По телу пробежала волна маленьких легких укольчиков. Тело напоминало, что провело достаточно времени в неудобной позе, и теперь пыталось восстановить кровообращение. Так, стоп.

Я приняла сидячее положение и оглянулась. Ага, полянка, укрытая листьями, уныло-рыжими и желтыми. Ввысь голыми ветвями-руками тянутся деревья, вечнозеленые ели угрюмо взирают с высоты своего немалого роста. Я медленно поднялась на ноги, стряхнула с одежды веточки и налипшую грязь. Сделала глубокий вдох и тут же передернула плечами. Холодно. Куда меня занесло? Кстати, бальный наряд куда-то делся. На мне родные джинсы и куртка, вещи, в которых я приехала в Гамбург. Вот уж тебе спасибо, прекрасный Гартаг, что швырнул меня неведомо куда не в бальном платье и туфлях на шпильках. Вряд ли меня ждет приятная прогулка, поэтому вид должен соответствовать.

– Не подозревал, что будет так, – вдруг рядом раздался голос Стефана.

Резко обернувшись, я увидела прозрачный купол, закрывающий от ветра и холода черный рояль. За роялем сидел Стефан. Выражение лица у брата было задумчивым и отстраненным. И хоть он находился в нескольких метрах от меня, я прекрасно слышала каждое слово.

«Шпигельванд», – подсказала память.

Да, это то самое место, в котором я уже однажды была. Стефан не любит здесь видеть посторонних. И тут нас обоих так закинуло. Прямой намек, что нигде нельзя спрятаться. Даже от себя.

Брат встал и прошел сквозь стеклянную стену. Черный плащ, распущенные волосы, пустой взгляд. Будто воспоминание о самом себе. Ни следа от того циничного, самоуверенного и лощеного Главы Зеркальщиков.

Хотя понятия даже не имею, как сейчас выгляжу сама. Поэтому обсуждать его нет смысла.

– Что будем делать?

Ну а что? Одна голова хорошо, а две – лучше, согласитесь. Да и пусть уж лучше злится и умничает, чем ходит вот такой вот… Задавая вопрос, я как раз и ожидала, что он скажет какую-нибудь резкость, однако ничего подобного не произошло. Стефан только задумчиво потер подбородок и не торопился ничего говорить.