И пытаюсь хоть как-то осознать свои мысли.

… В общем, Околица — это редкая сволочь. Я примерно представляла, на что способно это дикое место — но сегодняшнее — это уже за гранью.

Нет, я просто отказываюсь верить случившемуся. Иначе, как издёвку, происходящее не назовёшь. Просто взять и перестроиться под вообще другой незнакомый город — и даже не пытаться скрывать себя.

… Наверное, да, мне страшно. Одновременно и злобно и страшно. Это ответ на вызов, да? Так мне всё трактовать?

Я ведь на поездку-то согласилась, примерно представляя, чем всё может обернуться в итоге — просто, чтобы Кристина мне наконец поверила. Как же я ошибалась! Надо было стоять на своём.

Какая я дура.

Мы покушали аскорбинок. Я пошутила, что это снотворное. Она мне поверила, и теперь крепко спит. Глажу её, перебираю её мягкие волосы, ощущаю её тепло. Кристина свернулась и обнимает меня во сне. Интересно, что ей сейчас снится? Со мной ли она сейчас, или с кем-то ещё?

Главное — чтоб не сама.

Я не сплю только потому, что вот недавно проснулась. Снотворное на меня не подействовало — и в нашей спальной, и в зале, конечно же, включён свет. Двери в квартиру я ещё днём заперла. В коридор — закрыты сейчас. На всякий случай подтащила к ним стул, спинкой зажала ручку. Надёжнее, так надёжнее.

На маяке я могу позволить себе не спать хоть всю ночь. Но здесь — да, я проснулась. И сна ни в одном глазу, и совершенно не знаю, чего ожидать.

Я очень надеюсь, что Околице зачем-то нужны мои записи, и она не потревожит ни меня, ни Кристину, пока я сижу за машинкой.

И да, я уже говорила? Ни при каких обстоятельствах особенно сейчас я не могу позволить нам разлучиться.

Пока мы вдвоём, наши мысли мешаются, городу будет сложно взаимодействовать с каждой из нас. Ему нужно нас разделить — а я этого не позволю.

Желания исполняются в одиночестве.

Исполнения собственного я не хочу. По крайней мере — точно, точно не здесь, не сейчас.

Кристина рассказывала, что до меня встречалась с другой девушкой. Её она там, в кафе вместо меня увидела. И что она приехала в Околицу, расставшись с ней.

Мы условились только частично открыть наши желания: это важно. Так мы сможем понять, если вдруг кого-то из нас заменят. Околица любит грубо заявлять о себе, смеяться тебе в глаза. Она охотно выдаёт себя, позволяет тебе осознать твоё место в ней. Лгать и намеренно делиться ненастоящими фактами — не вариант. Так мы только запутаемся, а и мне, и Кристине сейчас важна ясность. Хотя бы в рамках возможного. В рамках допустимого.

Я сижу и всё время прислушиваюсь, всё время кажется, что входная дверь… как бы сказать… не на месте. Что там кто-то за ручку дёргает. Но это может быть просто сквозняк. Тут же форточки и в спальной и в зале открыты, ветер, чтобы не жарко.

А ещё одной рукой чертовски неудобно курить. Никотин помогает держаться в тонусе.

Бедная Кристина, куда тебя занесло.

Просто стряхиваю на стол пепел. В чашку — окурки складываю.

Почему эта квартира мне так знакома? Почему я узнаю эту спальню? Кровать под окном, стол — прямо рядом с ней. В целом такое, тесноватое продолговатое помещение. Люстра под старину, с лампочками в стиле свечей. Гирлянды под потолком, тоже сейчас включённые.

Не хватает только плакатов Вало, Юрки 69, Стила. Они у меня вот здесь, над столом, прямо напротив шкафа висели триптихом, моя святая святых.

Значит, мы сейчас у меня дома? А будем ли мы здесь завтра?

Как давно я не была в этой комнате?

Как давно отсюда сбежала?

Нет, я всё же прервусь.

Я не могу отнимать руки от Кристины, жутко нервничаю и очень хочу курить. Так что теперь совсем объявляю паузу. Нужно посидеть, продышаться. Очень хочется пересмотреть свои предыдущие записи, сравнить вообще своё состояние с тем, когда мне спокойно и то, как мне сейчас. Я не знаю, мне буквы слепыми и слабыми кажутся, совсем не отбивают моих эмоций.

Вот. Цепляюсь за звёздочки. Креплю их троих сюда.

***

Наткнись я на подобную сцену в книге, о героине бы так и сказала: «Дура! Какая дура!». Ты явно не в себе, очевидно — не у себя дома. Случиться может чёрт знает что — и из всех возможностей ты по воле авторки просто продолжаешь строчить заметки, как заводная добропорядочная, услужливая к читательнице персонажка, обязательно верная своей роли и стилю.

А беда в том, что я не знаю, что делать. Ну, как. Знаю, что ни при каких обстоятельствах не должна покидать спальню. И чётко видеть происходящее в зале, раз уж двери в него открыты. Я и на лист-то почти не смотрю, набираю вслепую. Так много уже печатала, что помню расположение клавиш без всякого «Соло на печатной машинке», играю партию одной рукой.

А ещё на меня смотрят, сейчас и в прямом эфире. За окном зала я вижу мальчика. Он не на подоконнике, он просто висит. В джинсах, жёлтых кроссовках. Тёмная кофта в жёлтенькую же полоску на рукавах, откинутый капюшон. Пшеничные до плеч волосы. Он мне машет и улыбается и раскачивается.

Я смотрю в его открытые зелёные глаза, держусь за плечо Кристины и даже не забываю о запятых. точках и прочих знаках!!!!

Что ты здесь забыл, зачем,зх зачем ты сюда пришёл, что тебе от меня нужно, почему именно зедсь сейчас в этот момент ты этого ждал ты хотел этого уйди нет я к тебе не пойду жаэе не надейся нетнетнетнетнетнет я не выйду к тебе как бы ты не просил

***

Лиза сидела на постели, сжала плечо своей крепко спящей подруги и пристальным взглядом смотрела в окно зала.

Там, за тёмным стеклом, со стороны балкона она видела мальчика, который как бы просто повис в воздухе. Стоял, улыбался ей. Глаза ребёнка — широко распахнуты, вздутые, водянистые. Губы — полные, налитые синим. Само лицо — грубое, грязное. Глазные яблоки закатились, виден только белок. Само тело — неестественно-полное. Под кофтой прослеживался выпирающий пухлый живот.

***

уйдиуйдиуйди просто уйди отсюда, ты прекрасно понимаешь: я не верю в тебя. я не верю тебе. тебя нет, слышишь, нет, и быть тебя здесь не может. ты не заставишь меня к тебе выйти. я на это не поведусь.

***

В дверь