– Он живёт далеко, но мы поддерживаем видимость отношений, поэтому…

– Поэтому о нас лучше никому не знать? – догадался парень и кивнул. Со стороны всё выглядело так, словно он понял и полностью принял правила игры, но на самом деле это странное заявление Розы о том, что где-то далеко у неё есть жених, ещё некоторое время звенело у него в голове. Он никак не мог понять, имело ли это отношение к ревности, так как у возникшего чувства не было сильного эмоционального окраса. Эта бесцветная вибрация в черепной коробке лишь на мгновение заглушала мысли, создавая дискомфорт, но потом отступала, благополучно возвращая всё на свои места. В конечном счёте, он решил, что это была некая особая форма старого доброго когнитивного диссонанса. Сестра бы так и сказала. – Конни, – произнёс он вслух, заставляя Розу растерянно хлопать ресницами.

– Что?

– Ты сказала, что Севилла и Виолетта слишком хорошо знают тебя. Так вот Конни слишком хорошо знает меня. Думаю, она была в курсе всего про нас с тобой ещё до того, как это случилось, – задумчиво проговорил Маршан. – Я поговорю с ней. Она умеет хранить секреты.

– Спасибо, – облегчённо выдохнула девушка и обняла своего немного растерянного гостя. – Я так рада, что ты понял!

«Я не уверен, что понял, но…кто я такой, чтобы тебе указывать?» – пронеслось у Берта в голове, но вслух он так ничего и не сказал. Он принял тёплые объятия Розы и с упоением вдохнул запах лаванды, исходящий от её платья.

– А что там с Диккенсом? – вдруг выпалил он в попытке заполнить обоюдное молчание. Роза вдруг отстранилась и взглянула на Маршана с выражением удивления и растерянности.

– При чём здесь он? – насторожённо переспросила она.

– Мне показалось, тот клиент обсуждал с тобой Чарльза Диккенса, – поспешил пояснить свой вопрос молодой человек. – О чём он так долго разглагольствовал? Его тоже беспокоит особенная мрачность его последних произведений?

– О, нет! – выдохнув облегчённо, воскликнула Роза. – Речь шла не о Чарльзе Диккенсе, боже упаси! У нас тут есть собственный Диккенс, тоже писатель. По крайней мере, он сам себя таковым считает…

– Неужели? И что, интересная личность этот ваш местный Диккенс?

– По-своему, – нехотя согласилась девушка. – По слухам, он бросил семью на материке лет десять назад, чтобы переехать сюда и написать «роман всей жизни», который в итоге получился жалкой спекуляцией на тему «Преступления и наказания» Достоевского. С той только разницей, что его герои живут в современном Нью-Йорке и носят другие имена. Дрянь получилась редкая, читать невозможно, но ему удалось собрать вокруг себя что-то вроде провинциальной богемы, и теперь его регулярно зовут на местные телешоу, называя чуть ли не автором с мировым именем. Впрочем, имя-то у него действительно созвучно с великим английским классиком, поэтому нельзя сказать, что они врут.

– Я так понимаю, простые жители не слишком его любят? Тот человек говорил, что Диккенса следовало бы допросить, кажется…

– Он говорил о том деле с погибшими девочками. Одна из них, Роуэн, работала на Диккенса.

– Работала на него? И что же она делала?

– Если официально, то сортировала почту и закупала кое-какие продукты…

– А не официально? – почувствовав неладное, Берт нахмурился и внимательно посмотрел на свою прекрасную собеседницу. Она заметно помрачнела и даже немного поёжилась.

– Я этого не утверждаю, но есть мнение, что она собирала для него информацию.

– Какого рода?

– Сплетни, слухи, обрывки разговоров и старых документов. Проще говоря, компромат на каждого, до кого только могла дотянуться.

Ближе к пяти часам погода заметно подпортилась: небо заволокло серой пеленой, а ветер стал свежее и резче. Конни шла по тропе вдоль самшитов в сторону замка, вслушиваясь в хруст гравия под ногами. Она напряжённо сводила брови и хмурилась, потому как до оставшегося в спальне блокнота путь был ещё долгим, а собранную информацию надо было хоть как-то рассортировать в голове уже сейчас.

Ранее, когда она вернулась к Варга в дом Исидоры Совиньи, то застала там не только слесарей, отпирающих сейф, но и – кто бы мог подумать! – Симеона В., адвоката семьи Ди Гран. Его Конни не видела с тех пор, как покинула материк. Он тогда обещал им в кратчайшие сроки разрешить все вопросы, связанные с погашением задолженностей по кредитам, разобраться с теми, кому задолжал Берт (а он успел назанимать средств у парочки криминального вида господ), и организовать доставку на остров личных вещей Маршанов. Он уверял, что это займёт пару дней, но где-то в глубине души Конни подозревала – они с братом не увидят Симеона больше никогда, ведь с таким щупленьким телосложением и взглядом бассет-хаунда его убьют или запугают буквально до смерти первые же встречные «кредиторы» Берта. К счастью, она оказалась неправа: Симеон не только остался жив, но и управился со всеми делами в обещанный срок. А теперь он, бледный и подавленный, стоял, прижавшись к стенке, в кабинете нотариуса, где по-прежнему оставались тёмно-бурые следы недавней трагедии, въевшиеся в светлый ворс ковра.

Запинаясь и потея, он пояснил, что прибыл в Порт Моро ещё утром, но, узнав о случившемся, немедленно направился к Варга и предложил свою помощь, как свидетеля. Оказалось, юрист от природы обладал не только исключительно выразительным взглядом, в котором отразились вся скорбь и боль мира, но и уникальной фотографической памятью. Увидев что-то однажды, Симеон запоминал это навсегда. И он, как известно, нередко бывал в кабинете Исидоры Совиньи по долгу службы, а, значит, мог по внешним признакам опознать, не пропало ли чего из её сейфа.

– А вы видели сейф открытым? – переспросила Конни.

– О, да! – с волнением воскликнул он и часто закивал. – Неоднократно. Госпожа нотариус отличалась исключительной чистоплотностью и организованностью, знаете ли. У неё всегда всё лежало на своих местах, и меня это очень радовало. Всякий раз, когда она отпирала сейф при мне, его содержимое оставалось неизменным, так что я могу достаточно точно описать, как и в каком порядке там всё расположено, даже с закрытыми глазами.

В помещении, где уже было слишком много людей (адвокат, Конни, Варга, два слесаря и трое полицейских, среди которых мялся уже знакомый Констанции по-поросячьи розовый сержант Сайлас) не хватало воздуха, поэтому пришлось открыть окна. Примерно в это же время раздался последний звонкий щелчок, и увесистая дверь сейфа, замаскированная под картину Яна Маршана, подалась вперёд. Сейф был открыт, и Симеон В. уверенным шагом направился к нему. С полминуты он бегал глазами по содержимому, аккуратно разложенному в этом квадратном стенном ящике. Выглядело всё и впрямь так, словно хранились эти секреты госпожи Совиньи по строгой системе и никогда не меняли своего положения.

– Всё на месте, кроме синей папки, – уверенно констатировал адвокат, и Варга насупился, грозно сводя свои тёмные брови над переносицей.

– Что за синяя папка?