Именно в этот момент детишкам, похоже, надоело слушать непонятную тягомотину, потому как из первых рядов вдруг раздался громкий голосок совсем ещё маленькой девчушки.

– Таласка, ты сказ луце дальше скажи! – звонко крикнула она, перебивая мальчика, и толпа детей согласно загудела, выкрикивая одобрения. – Смог ли Наута велнуть своего длуга? И что там с другими чалодеями плоизошло! Ты обещал!!

– Что за?! – выдавил я из себя, в шоке посмотрев на собравшихся рядом со мной мужчин, после того как мы немного отошли в сторону, позволив Лене свободно пообщаться со своей учительницей и другими женщинами. – Вы тут случаем диверсанта из какого-нибудь вражеского клана под носом у себя не проморгали? Он же детям фактически идеи «Социализмум примум» с какой-то долей отсебятины зачитывает.

– Да не, – покачал головой один из старших Бажовых со шрамом, наискосок пересекающим лицо. – Мы это дело в середине сезона Уробороса проверили. Свой он. На голову не очень здоровый, но свой… А ещё глава целой ипокатастимы, пусть и небольшой. Так что заткнуть его просто так мы не можем.

– И всё же, – возразил я, нахмурившись. – Подобные полит-течения уже сейчас доставляют уйму проблем как минимум в моём полисе. Вы, возможно, не слышали, что у нас во время нападения Титана произошло?

– Читали в посадской газете, – ответил другой учитель с длинными русыми волосами, уже украшенными благородной сединой. – Новости из вашей ипокатастимы теперь регулярно с Золотыми голубями приходят.

Ну это-то я, конечно, знал. Правда, вот то, что в Тайном посаде выпускалась своя газета, было мне неведомо.

– Тут, молодой человек, такое дело, – вставил совсем уж дряхлый старичок, преподававший детишкам естествознание, – он поначалу тут всех достал своим «прогрессорством». И вроде и не пошлёшь, да и сам приставучий как банный лист. Вот старейшины и решили отделаться малой кровью, а заодно эту его болтовню на пользу делу пустить. Дали ему разрешение такие вот уроки в школе преподавать. Он на самом деле не такой дурак, как кажется. Быстро понял, что старшие его ерунду не воспринимают.

– И в чём подвох? – поинтересовался я, одновременно прислушиваясь к тому, что вновь начал вещать киевлянин.

– А мы ученикам сказали, что это уроки по идеологической устойчивости, – усмехнулся шрамованный. – А заодно вроде как задание выдали держать это в тайне от киевского мальчишки. Вроде как мы хотим таким образом их проверить, научились ли они держать язык за зубами. Так что его белиберду все воспринимают как следует.

– А младшим, – старичок кивнул в сторону своих учеников, – и вовсе плевать на всё это. Они здесь ради сказки.

– Сказки? – переспросил я, глядя на детей, которые действительно хором требовали от киевлянина продолжения какой-то истории, в то время как выражение лица расстроенного мальчишки было предельно кислым.

– Да. Он её то ли сочинил, то ли прочитал где и теперь пересказывает, чтобы внимание младших классов привлечь. Этакий пряник для тех, кто остальную его белиберду слушает. Я лично, если честно, пытался следить, но уже запутался, – фыркнул ещё один преподаватель, до этого в обсуждении не участвовавший. – А мелким, ничего, нравится…

– Да там про дурачка полисного, – усмехнулся дедок.

– Про Иванушку-дурачка? – с удивлением переспросил я, потому как не ожидал, что киевлянин будет пользоваться московским фолклёром.

– Да не, – засмеялся старик. – «Ваш» московский простец поумнее этого «чародея» будет. А вообще, странно всё у него там в сказке. Вроде так же, да не по-нашему. Всё соски какие-то да какашки…

– Фу… какая гадость, – поморщился я, наблюдая, как атаманыш быстренько свернул митинг и споро свалил, преследуемый толпой разочарованно вопящих детей. – Странный мальчик…

– Идеи у него не менее странный, – заметил шрамованный Бажов, также провожая взглядом ретировавшегося Киевлянина. – Он тут ребятам в выпускном классе вдруг начал рассказывать о каком-то чудо-пулевике, который вроде как у вас в Москве в Калашном ряду торгуется. Мол, тот шестисот выстрелов в минуту делать способен… всё доказывал, что ни одни защитные чары против него не выдержат.

– Нету у нас такого, – отрицательно покачал я головой. – В Москве вообще пулевики запрещены к продаже и владению на территории полиса. Да даже если бы был…

– Нет, – покачал головой молчаливый преподаватель, – он его просто «Калашниковым» называл… Видимо, так какого-то киевского оружейника зовут. Но даже если такой пулевик существует, это всё равно бессмысленно. Зачем тратиться на щит, когда «Искра» за три простых печати делается, а любой защищённый патрон выгорает за три применения этих чар? Да и сама по себе защита одной гильзы или тем более бумажной свёртки…

– Да ерунда всё это! – подвёл итог разговору шрамованный. – Антон, а как насчёт спарринга? Мне как преподавателю довольно интересно знать, как там у вас в московских академиях обучают.

– С вами? – спросил я с лёгким сомнением. – Я как бы не против. Но я всё же только на второй курс перешёл. Так что многого не ждите. А так, тётка Марфа меня только осенью тренировать начала…

– Да не… – отрицательно покачал головой мужчина. – Со мной сейчас не повоюешь…

Он демонстративно постучал костяшками пальцев по своему правому бедру, и то отозвалось деревянным звуком.

– На сидь белоглазую в начале зимы нарвался. Она ногу мне своими ногтями и отчекрыжила безвозвратно. Вот… четвёртый месяц к протезу и привыкаю, на полставки протирая штаны и нянча молодое поколение, – сообщил он и, видя моё непонимание, пояснил: – Снегурочка это такая. Чародейка, молодая, мужчиной нетронутая, либо убитая, но чаще всего насмерть замёрзшая из-за полученных травм, в которую вселился дух с плана смерти. Такие здесь, на Урале, часто встречаются. Не только мы и простецы живём в этих диких местах. Здесь до сих пор существует множество традиционных малых клановых посадов и авылов, спрятанных в глухих медвежьих углах, чьи обитатели даже думать не желают о сосуществовании с кем-то на территории Полисов. Да и кочевые кланы никуда не исчезли и вымерли лишь частично… и далеко не все из наших соседей вообще понимают концепцию мирного сосуществования.

– Афанасий, ты, кажется, сломал нашего гостя, – по-доброму каркающее рассмеялся старик-учитель. – Что, молодой человек? Неужели вы думали, что мы здесь одни такие в глухомани живём?

– Признаться, да… – произнёс я. – Мне почему-то казалось, что эпоха клановых поселений давно уже…

– Это у вас там, на западе, – всё так же необидно посмеялся дедок. – А у нас здесь всё по-старому. Урал, он большой, Антон, а до Казани и Сыктывкара, как и южных степных городов, отсюда далеко. Нет здесь крупных чародейских поселений. Пробовали, конечно, когда-то люди здесь так же объединяться… да всё как-то неудачно. Пермь та же лет двести продержалась, затем все жители, что чародеи, что простецы, сгинули в одночасье. Словно сами горы не хотят, чтобы мы здесь по-новому жили. Да и хозяйка молчит по этому поводу.