– Лучше со мной, – поправила Ирка, успевшая смотаться к машине за бумажником.

Она вручила улыбающемуся Никитычу три сотенные бумажки, вынула из моего стиснутого кулака ключи, передала связку мастеру и бережно, как больную, под локотки поволокла меня к машине.

И только когда мы уже отъехали от дома на пару кварталов, я вдруг вспомнила:

– Ирка! А ведь люди кричали, что кого-то завалило! Кого?!

Подруга покосилась на меня, слабо вздохнула и остановила машину.

– Ладно уж, скажу, а то ты ведь не отвяжешься… Хоббита твоего злого завалило то ли деревом, то ли балконом, то ли всем вместе.

– Насмерть?!

– Откуда мне знать! Лежит там, весь в обломках, толком ничего не разглядеть, я его только по обуви узнала. Ты заметила или нет, в прошлый раз, ну, когда они за нами в наводнение гонялись, на нем такие сапоги были ковбойские, с узкими носами, со шпорами и на каблуке?

– Мало ли в городе ковбойских сапог!

– Таких, я думаю, мало, – ухмыльнувшись, Ирка стронула машину с места. – У него размер ноги – тридцать пятый, не больше!

На перекрестке с нами разминулась истошно завывающая машина «Скорой помощи».

– Жив, наверное, раз врачей вызвали, – оглянувшись на «Скорую», прокомментировала Ирка.

– Не нравится мне это, – заметила я, думая о своем: появление в моих пенатах злобного хоббита наводило на мысли об очередной попытке покушения.

Кстати говоря, ни о каком прорыве водопровода или канализации никто в толпе не говорил…

– А мне, думаешь, нравится? – Ирка по-своему истолковала мои слова. – Да лучше бы его зашибло на фиг! Одним киллером меньше стало бы!

Я внимательно посмотрела на нее и кивнула.

Похоже, мы с Иркой мыслили в унисон.

Наутро невыспавшаяся подруга наотрез отказывалась подниматься. Чтобы самостоятельно стронуть с места ее стокилограммовое тело, мне нужна была, как минимум, лебедка, поэтому пришлось приводить Ирку в сознание. Я сунула к ней под одеяло когтистого и громко орущего кота, но это не помогло, тогда я запустила в спальню Томку. Услышав под ухом оглушительное «Гав!», Ирка зашевелилась, на втором гаве разлепила глаза, увидела сидящего на дорогом ковре пса и разинула рот, не то изумляясь, не то собираясь разразиться проклятиями. Я не сплоховала и проворно влила подруге в глотку чашку крепкого горячего кофе. Вероятно, слишком горячего: Ирка из постели выпрыгнула, но сказать ничего не смогла, так и гналась за мной по лестнице, безмолвно потрясая тапкой. Вторую тапку волок в зубах пес, страшно довольный тем, что утро началось с веселых подвижных игр.

Я сбежала к машине, заранее выгнанной из гаража, и, прячась за металлическими боками «шестерки» от неприцельно швыряемых Иркой тапок, напомнила подруге ее клятвенное обещание встать с утра пораньше. Растратив метательные снаряды, Ирка немного успокоилась, усовестилась и ускакала приводить себя в порядок. Времени это у нее заняло немного, уже через пять минут, энергично жуя заменяющий чистку зубов «Орбит» без сахара и застегивая на ходу пуговицы блузки, подруга спустилась во двор.

В переулок Разбитого Фонаря мы въехали ровно в восемь ноль-ноль, в «жигуле» как раз запищало радио. Однако специальная машина с поднимающейся «рукой» уже стояла на тротуаре. Рядом топталась дородная фигура в оранжевом жилете.

– Проезжай мимо, мне не нужно, чтобы они видели, как я подъехала! – велела я Ирке.

Мы проехали дальше, на набережной Ирка остановила машину, я выскочила из нее и побежала в обратную сторону. Фигура повернулась к заборам задом, ко мне передом, и стало ясно, что это баба лет сорока. Я приблизилась. Окинув меня хмурым взглядом, баба потерла о борт жилета поднятую с земли спелую сливу, сунула ее в рот и отвернулась.

– Здравствуйте! Сколько я должна вам за вызов? – Я потрясла в воздухе кошельком.

– Ты, что ли, вызывала? – слегка просветлев лицом, баба окинула меня испытующим взором.

– Я!

– Ну, тогда с тебя полтинник за лампочку и сотня за работу. – Она сплюнула под ноги сливовую косточку, обернулась к машине и заорала: – Костик, твою мать! Кончай храпака давить! Работать будем!

– Скажите, а это долго? – забежав сбоку, опередила я труженицу.

– Да нет, – баба пожала могучими плечами и неожиданно хохотнула. – Щас вознесусь по-быстрому и все починю!

– А можно я с вами вместе вознесусь? – Ухватив собеседницу за полу оранжевой робы, я засеменила рядом. – Пожалуйста, разрешите, мне очень нужно!

– Это еще зачем? – баба остановилась.

– Вас как зовут?

– Ну, Марина.

– А я Лена. Мариночка, вы, как женщина женщину, должны меня понять, – я принялась вдохновенно врать. Эх, слезу бы еще выжать для убедительности, но, боюсь, не получится! – Вот у вас, Мариночка, муж есть? Впрочем, что я спрашиваю, чтобы такая красавица да без мужика…

Красавица с обветренным рябым лицом и талией, на которую не налез бы ни один хулахуп, кокетливо заправила за ухо выбившуюся прядь крашенных хною волос:

– Ну есть, зараза! Васька, кровосос этакий…

– Надо же, и у меня Васька! – Я всплеснула руками. – Такое удивительное совпадение! Только вот не знаю: ваш Василий, может, приличный человек и хороший семьянин, а мой, паскуда, кобель проклятый, при живой жене полюбовницу себе завел!

– Все они такие сволочи, – убежденно кивнула Марина. – Мой тоже: «Маришка-Маришка, цыпочка-лапочка», а чуть не доглядишь – он уже у чужого подола вертится!

– Вот видите! За ними глаз да глаз нужен! – Я доверительно положила ладошку на крепкий локоть Марины. – Понимаете, мы с моим поганцем Васькой живем вот в этом доме, а рядом, во-он в том красном дворце, обитает такая штучка, от каких нам, нормальным бабам, одни только слезы! Наташка, белобрысая вертихвостка двадцати пяти лет, Барби лупоглазая! Она с утра пораньше мужа своего, идиота слепошарого, на работу выпроводит, тот, осел рогатый, весь день вкалывает, шубы и бриллианты этой стерве покупает, а она, не будь дура, привечает у себя чужих мужиков!

– Стерва! – выплюнула Мариночка, злобно сверкнув глазами в сторону дома с попугаем.

– Не то слово! – поддакнула я. – А дом-то у подлой Наташки, сами видите, какой, просто крепость, не подступишься, не заглянешь! Вот я и придумала вас вызвать, чтобы подняться на этой вашей «руке» и посмотреть сверху. Если и впрямь, как я думаю, мой Васька с гадиной Наташкой кувыркаются в травке у бассейна, я все это своими глазами увижу и уж тогда ему, мерзавцу, спуску не дам!

– Пошли! – Марина решительно потащила меня к машине. – По технике безопасности, конечно, вдвоем подниматься не положено, но хрен с ней, с безопасностью! Ты молодец, правильно рассуждаешь, кобелей наших наказывать надо, а как же! На вот, надень жилетик для маскировки и полезай в корзину!