— Несколько часов назад во время перерыва в судебном заседании звонил мой муж. Он сказал, что ему не удалось пообщаться с Варварой. Зато он слышал, что многие относятся к ней с уважением, сочувствуют ей и не верят, что директор приставал к Варе. Ну разве это не свидетельствует о том, что повода для убийства у нее, — Любовь Тимофеевна перевела взгляд с фотографии своей средней дочери на меня, — не было?

— Лично я твердо уверена в этом, но главное, чтобы и судья в это поверила. Что еще рассказал вам Сергей Николаевич? — поинтересовалась я.

— Когда адвокат допрашивал в качестве свидетеля главбуха фирмы, она сказала, что была в тот день в директорском кабинете. Кулик открывал при ней сейф, чтобы убрать туда какие-то бумаги, она сидела напротив и не видела, чтобы там лежал пистолет. Сергей посчитал эту информацию очень важной, потому что там многое вертится вокруг этого пистолета.

— Да, наверное, это важно. Варя ведь давала показания, что директор достал оружие именно из сейфа. Наверное, ее так научили сказать…

— Да что же за изверг это сделал?

— Думаю, мы скоро узнаем его имя, — сказала я, твердо уверенная в том, что создала все условия для того, чтобы Варвара наконец-то рассказала правду.

Котлярову завели в зал суда, она шла с опущенной вниз головой. Со стороны это выглядело так, будто она испытывает чувство вины, но его не было и в помине. Молодая женщина просто боялась встретиться взглядом с тремя мужчинами, которые присутствовали в зале — с отцом, прорабом Васей и тем, из-за кого, собственно, она и попала на скамью подсудимых.

Варя не понимала, зачем отец приехал сюда. Он мог бы заочно осуждать ее, оставаясь в Дольске. Неужели он хотел, чтобы она еще больше мучилась? И это все из-за того, что когда-то она полюбила человека другой веры. Может быть, если бы отец не стал препятствовать ее браку с Рустамом, они поженились бы раньше, и все было бы по-другому. В тот злополучный день, когда ее жених со своим отцом попали в аварию, они ездили заказывать свадебный банкет в кафе. Скорее всего при живом сыне Рафиковы не позволили бы себе так плохо относиться к ней и не стали бы отстранять от нее Тимура. А это значит, что у нее не возникло бы необходимости уезжать в Тарасов на заработки.

Варя должна была, но не могла сожалеть о том, что устроилась на работу в строительную фирму «XXI век». Не случись этого, она никогда бы не познакомилась с Васей-прорабом. Котлярова долго сопротивлялась тому, чтобы открыть ему свое сердце. И только уже находясь в СИЗО, она поняла, что любит его. Один раз Василию удалось добиться свидания с ней, она предстала перед ним не в самом своем лучшем виде — красные и впалые от слез и бессонных ночей глаза, потрескавшиеся губы, не сошедшие синяки на шее. Хоть Тамбовцев и говорил ей о своей любви и выражал надежду, что ее оправдают, она была уверена — после того свидания Вася непременно охладеет к ней. Тем более она сказала ему, что не любит его. Это было неправдой, но Варя не хотела заставлять парня ждать ее из колонии. Сказала, а сама поняла, что есть не один, а два человека, ради которых стоит жить дальше. Тимур и Василий. Ни тот, ни другой не знали о существовании друг друга.

Да и помнил ли сыночек о ней? Они не виделись уже больше года. Нина, пока общалась с племянником, постоянно говорила с ним о маме, показывала ее фотографии, а потом Рафиковы перестали ее пускать к Тимуру. Теперь мальчика и вовсе держали в заложниках. Варвара не понимала, почему Руфина и Шамиль не забили тревогу и не заявили в полицию о том, что у них украли внука. Или они заодно с убийцей? Варино сердце всякий раз сжималось, когда она думала о своем сыне. А думала она о нем почти непрерывно. Когда же Оса показывала ей очередную фотографию Тимура с заплаканными глазами, она испытывала такие муки, какие и выдержать-то невозможно. Ей помогала выжить только вера, вера в Бога. С некоторых пор она молилась Ему молча, чтобы не раздражать сокамерниц. Она просила Его помочь справиться с обидой на своих родителей и на родителей Рустама. Обида стала слабее, но не ушла совсем.

Варвара пыталась возлюбить своего врага, но не могла. Теперь он, ее враг, сидел в первом ряду. Котлярова кожей чувствовала, что он смотрел на нее. Она его боялась и ненавидела. Ненавидела и боялась. Варя не могла понять, откуда в этом человека столько зла. Он убил Валерия Михайловича, мог убить и ее, но он свалил на нее свою вину, заставил страдать ее маленького сына. Где сейчас Тимур? Кто те люди, что удерживают его у себя? Адвокат что-то знает об этом, но не раскрывает никаких подробностей. Да и можно ли ему верить?

Варвара плохо соображала, что происходит в зале. Прокурор и адвокат поочередно задавали вопросы сотрудникам фирмы и еще каким-то людям, которых она даже не знала. Ушедшая в свои мысли, она особо и не вслушивалась в то, что они говорят. Ей в некотором роде было все равно. Котлярова понимала, что все в конечном итоге зависит от нее самой. Достаточно ей встать и признать свою вину, как суд удалится на совещание, а потом вернется, и судья зачитает ей приговор. Ее признают виновной, и Тимура вернут Рафиковым. Главное — сын будет в безопасности. Что будет дальше с ней самой, Варя старалась не думать. Одна из сокамерниц намекнула ей, что с такой тайной, как у нее, долго не живут. Видать, судьба у нее такая, все это расплата за грехи, кара Божья…

Судья объявила о перерыве на час. Котлярову повели в комнату для подсудимых. Она слышала, как отец просил конвой позволить ему пообщаться с дочерью хотя бы две минуты. Варя невольно посмотрела в его сторону, увидела его глаза и поняла, что он приехал сюда не для того, чтобы служить для нее живым укором, а для того, чтобы поддержать ее. Ей даже стало стыдно, что она так плохо о нем думала, и жаль, что им не разрешили пообщаться. Она бы попросила у него прощения. Вдруг такого случая больше не представится?

— Варвара Сергеевна, — обратился к ней госзащитник, — я должен вам кое-что показать.

Варя посмотрела на дисплей его смартфона и не поверила своим глазам. Суворов расширил изображение, и тогда она смогла разглядеть не только радостные эмоции на лицах мамы, Тимурчика, Нины и Пети, но и узнала обстановку своего отчего дома. Она не переступала его порог почти три года, но там ничего не изменилось.

— Его освободили? — спросила Варя, косясь на конвойных.

— Да, ваш сын в безопасности, — подтвердил адвокат. — Вам больше нет смысла оговаривать себя. Вы ведь скажете правду?

— Скажу, — пообещала Варя.

После перерыва Котлярова вернулась в зал заседаний совсем с другим настроением. Она стала искать глазами отца, но сначала встретилась взглядом с Василием. Тот улыбнулся ей, и это придало Варе сил. Потом она увидела папу. Он сидел в третьем ряду, у прохода. За то время, что они не виделись, отец полностью поседел, да и морщин у него прибавилось. Глаза тоже изменились, стали не такими категоричными. Варвара увидела в них поддержку.

Потом она стала присматриваться к другим лицам в зале и не нашла ни на одном из них осуждающего выражения. Даже женщина в черном, вероятно, вдова Кулика, смотрела на нее скорее с надеждой, нежели с ненавистью. Варя впервые подумала о том, каково было этой женщине узнать, за что убили ее мужа. Точнее, не узнать, а услышать версию, которую вложил в Варины уста ее враг.