Виктор Андреевич увидел выражение ее лица и громкорасхохотался.

— Ну ладно, — сказал он, вытирая слезы, — стобой, женушка, я после разберусь, а ты, ботаник дорогой, давай подробноколись, куда делся чемодан. Слово даю: невиновным ничего плохого не сделаю.

Перед зданием Фондовой Биржи стояло множество автомобилей.Надежда с Верой пробежались, выискивая синий «опель» Олега. Машину они необнаружили, но Надежда не унывала.

— Это говорит только о том, что муженек твой не полныйдурак, не стал светиться и ставить машину на виду у всех, оставил ее небосьгде-нибудь в скромном переулочке.

Внутри в здании Биржи царило столпотворение. Какие-то люди,преимущественно деловые мужчины, входили и выходили, изредка бросая друг другунесколько непонятных слов.

— Ты куда? — Надежда перехватила Веру, которая поинерции направилась к лестнице, — нам туда не надо, там охранник сидит,еще пристанет с расспросами. А нам надо вон туда, — она показала дальнийугол, где в ряд расположились несколько телефонных кабин, — ровно вдвенадцать туда придет твой муж, чтобы позвонить этому самому Андрею или, какего там, Алексею по местному телефону. Тут мы его не пропустим.

Значит, мы будем торчать здесь по очереди, чтобы не слишкомнамозолить глаза. Сначала ты.

А я пойду на улицу, там подежурю, может, узнаю твоегоненаглядного…

Она поглядела на фотографию, что прихватила из квартиры Веры.Фотография была свадебная, где сняты молодожены. То есть Вера на ней былаконечно не в белом платье и не в фате, но все равно ясно было, что новобрачная— только у них бывает такой глупо-счастливый вид.

Вера выглядела обалдевшей от счастья, такой конечно и была,а вот молодой муж Надежде не слишком понравился. Он нагло пялился в объектив ипокровительственно обнимал Веру за плечи. Но внешне конечно выглядел ничегосебе, здоровый такой, мордатый, кровь с молоком. Да уж, вздохнула Надежда,нечего и думать — идти с таким врукопашную…

Очень скоро Надежда замерзла. На улице хоть и конец марта исветит солнышко, но градусов не больше пяти, холодно. Она прогулялась вокругплощади, еще раз осмотрела машины. Синего «опеля» на стоянке по-прежнему небыло.

На часах было без двадцати двенадцать, волноваться еще рано.Она купила у тетки в ларьке стаканчик серой жидкости, которую тетка на голубомглазу именовала кофе, потом выгнала Веру на улицу.

— Если замерзнешь — выпей кофе вон там! крикнула онавслед.

— Я кофе не пью! — Вера дернула плечом, меня отодного запаха воротит!

— А эта бурда кофе нисколько и не пахнет! обнадежилаВеру Надежда Николаевна, — она пахнет клопами и хозяйственным мылом. Утебя на эти запахи аллергии нету?

У телефонных будок было еще скучнее, чем снаружи. Надеждавытащила из сумочки газету и сделала вид, что углубилась в чтение. Изредка онабросала из-за газеты внимательный взгляд на окружающих.

Ничего не происходило. То есть какие-то люди подходили ккабинам и звонили по нужным телефонам, но Надежда могла бы поклясться, чтосреди них не было Вериного мужа. Надежда подумывала уже о том, чтобы сменитьВеру на улице, ее останавливали только стрелки часов — было ровно двенадцать.

И в это время к кабинам подошла вызывающе яркая, коротко стриженаябрюнетка. Надежда скользнула по ней взглядом, но поскольку молодая женщинаникак не напоминала Вериного мужа Олега, то Надежда отвернулась равнодушно. Иувидела Веру. Она влетела в вертящиеся двери и подавала Надежде недвусмысленныезнаки. Вера показывала куда-то за Надежду и делала страшные глаза. НадеждаНиколаевна осторожно оглянулась, но в кабинах никого не было, кроме брюнетки.Надежда мотнула Вере головой, чтобы шла на улицу, и выскочила следом.

— Она это! — Вера так волновалась, что у нее перехватилодыхание. — Она, любовница его, которая на улице Фиолетова живет! Катяговорила — это Анька Севастьянова из девятнадцатой квартиры!

— Точно знаешь? — прищурилась Надежда.

— Да я же их там видела, вы что — забыли?

Катя еще говорила, что у нее мужики не переводятся, и чтонепонятно, чем мой Олежек ее привлек — женатый, машина так себе, старенькая…

— Значит, теперь он ее деньгами соблазнил, уговорил емупомочь, — задумчиво пробормотала Надежда, — сам-то боится тутпоявляться, бабу свою на разведку послал.

Сквозь стеклянные двери было видно, что брюнетка, поговоривпо телефону, идет на выход.

— Сгинь! — скомандовала Надежда Вере. — Немаячь на виду!

Брюнетка вышла на площадку и бодро почесала куда-то всторону. Как и предполагала Надежда, Олег в машине тусовался в сторонке.Надежда опасливо оглянулась и устремилась следом за брюнеткой. Вера нагнала еевскоре.

— Вон туда она идет, ты забеги вперед, —распорядилась Надежда, — а то мне ее не обогнать, уж больно ходко чешет.Ноги длинные!

Девица свернула в узкий безымянный переулок, прошла по немуметров двадцать и заскочила в открытый подъезд. Надежда после недолгихколебаний зашла следом. Подъезд оказался сквозной, так что когда Надеждавыглянула наружу, она увидела, что брюнетка подходит к припаркованному неподалекусинему «опелю».

— Там он, в машине сидит, — шепотом сказалаподбежавшая Вера, — и тут норовит чужими руками жар загрести.

Брюнетка наклонилась к переднему окошку и что-то сказаламужчине, сидящему в машине.

Он кивнул и вышел. В руках он держал вишневый кожаный кейс.Кейс был несомненно тот самый, но в несколько попорченном виде — замок сломан,а сам чемодан склеен скотчем.

— Что делать? — спросила Вера, — нам с двумяне справиться. Сейчас они на биржу пойдут, там народу много…

— Слушай, у меня появился план, — вполголосасказала Надежда.

Олег тщательно запер машину, боком прижимая к себе вишневыйкейс. Кейс ему здорово мешал, но он не хотел и на секунду выпустить его из рук.Он прекрасно представлял себе, какое богатство находится в кейсе. Акции стоилинесколько миллионов, и если этот тип, Андрей, даст за них хотя бы половину,Олег все равно станет безумно богатым человеком. Только бы ничего не сорвалось.А для этого нужно, чтобы кейс все время был у него в руках, тогда никто несможет его отнять. О том, чьи это на самом деле акции, и каким образом кейсоказался у его жены, этой растелепы, этой музейной крысы, Олег запретил себедумать. Как говорится, деньги были ваши — станут наши, и привет, пишитеписьма!.. А лучше ничего не пишите, потому что мы вам адреса все равно неоставим, как пелось в старой песне, наш адрес — не дом и не улица, и вообще,ужас, как вы нам надоели!

Анна стояла рядом и взглядом коршуна следила за кейсом. Онане слишком-то поверила во всю эту историю, уж слишком неожиданно он явился кней рано утром. Анна не любила рано вставать и соображала по утрам плохо. Носейчас похоже ее убедил неизвестный Андрей, что дело стоящее, ишь как пялится,только что дырку в чемодане не прожжет…