— Так-то лучше, — похвалил незнакомец и отбросилее парик в сторону. Он пролетел над спинкой переднего сиденья, каквзлохмаченная ворона, и нырнул вниз. — Поднимайся, поговорим.

Поговорим? Лайма немедленно распахнула глаза и, повозившись,кое-как села, вытащив из-под него ногу. Нога болела сильно, словно ее пилили.Но ей даже в голову не пришло жаловаться. Когда находишься в смертельнойопасности, начинаешь по-другому ощущать свое тело. Терпишь такую боль, котораяв обычных обстоятельствах кажется непереносимой.

Незнакомец сел прямо, хотя по-прежнему держался настороже,готовый кинуться на нее и снова лишить воли. Теперь, когда глаза привыкли кполумраку, она смогла его рассмотреть. Он был некрасивым, но привлекательным.«Сила всегда привлекательна», — невольно подумала Лайма. А в этом типе вседышало силой. Не так, как у Медведя, мышцы которого разрывали рубаху, агигантский рост говорил сам за себя. Здесь сила была скрыта, сдавлена, словно тугаяпружина, втиснутая в маленькую коробочку.

— Кто ты такая? — жестко спросил мужчина.

Глаза его кровожадно сверкнули, словно он склонился над нейс кривым кинжалом. Губы, коричневые в темноте, казались вылепленными из глины.

— А ты кто такой? — пискнула Лайма.

— Я спросил первый. Кроме того, у меня преимущество.Это ты сидишь в моей машине, а не я в твоей.

— Что тебе от меня надо?

Больше всего на свете Лайма боялась, что это тот самый белыйавтомобиль, который увозил женщин в никуда, а напротив нее — тот самый мужчина,что их похищал.

— Что ты знаешь про Нику Елецкову? — зловещимтоном продолжал тип.

— Ничего не знаю!

— Нет, знаешь.

Он схватил ее руку и сжал так, что косточки соскочили снасиженных мест с неприятным хрустом.

— Ой!

— Не «ой»! — Незнакомец снова начал наваливатьсяна нее, не зная, вероятно, другого способа подавить чужую волю, кроме какприменить физическое насилие. — Ты шастала по гостинице и расспрашивалапро Нику. Кто тебя послал? На кого ты работаешь?

— На… На Бондопаддхая! — выпалила Лайма, не всилах переносить эту пытку ужасом.

Незнакомец отшатнулся от нее и озадаченно переспросил:

— Это что еще за хрен с горы?

— Пустите меня… — Он снова надавил ей на руку, икосточки хрустнули еще раз, жалобно. — Это индус, которого подозревают впохищении Ники! Но он тут совершенно ни при чем. Я здесь для того, чтобы снятьс него подозрения.

Выложив всю правду. Лайма неожиданно расплакалась. Какой изнее секретный агент?! Ее нужно отдать под трибунал, потому что она прямосейчас, здесь, на заднем сиденье чужой машины, предала свою родину!

— Послушайте, что вы ревете? — раздраженно спросилнезнакомец. Раздраженно и немножко виновато.

И по его тону Лайма мгновенно поняла, что никакой он неубийца, что он не наденет ей на шею желтый шарфик, не увезет за тридевятьземель и не прикончит. У этого типа есть какой-то интерес к Нике Елецковой, воти все. Может быть, он ее брат, или сват, или жених на худой конец. И он ещеспрашивает, почему она ревет?!

— Вы меня покалечили! — выдавила из себя Лайма,проглотив несколько горьких слезинок, попавших ей в рот. Подавилась этимислезинками и истерически закашлялась.

— Да кто вас калечил?!

Лайма уже достаточно хорошо соображала, чтобы заметить, какон перешел с бандитского «ты» на вполне приемлемое «вы».

— Вы мне сломали ногу-у-у! И раздавили кости наруке-е-е!

— Вам вообще не поздоровится, — уже не слишкомубедительно пригрозил он, — если вы не выложите все начистоту.

— Сначала скажите, кто вы! — выпалила Лайма,вытирая тыльной стороной ладони нос, из которого текли реки.

— Фамилию назвать? Что вам это даст? И не ставьте мнетут условий.

— Я тоже хочу найти Нику, не меньше вас. А может, дажебольше.

— Чтобы обелить этого, как его? Банзая? —насмешливо переспросил мужчина. — Мне казалось, у сбежавшего индуса совсемдругое имя.

— Неважно, — буркнула Лайма, не имевшая понятия,под какой фамилией Корнеев зарегистрировал Бондопаддхая в гостинице. —Главное ведь — не как его зовут. А то, что мы наконец разобрались. У нас с вамиобщие цели.

Общие цели! Она нашла верную формулировку и обрадовалась,потому что верная формулировка играет большую роль в мире деловых людей. В том,что этот тип — деловой человек, Лайма ни на секунду не усомнилась. Он выгляделтаким на вид и даже на ощупь. Его одежда была чистой и неуловимо пахластиральным порошком. Льняная рубашка — прохладная и свежая. И еще галстук. Сраспущенным узлом, съехавший набок, но очень красивый, это можно разглядетьдаже в полумраке машины.

— Если вы пообещаете поделиться информацией, я васотпущу, — великодушно сообщил тип и добавил:

— Меня зовут Геннадий Борисович.

— А меня Лайма Айваровна, — неохотно представиласьона.

— Вы что, тоже индуска?!

— Мы можем выйти из этой машины? — вместо ответаспросила Лайма. Даже не спросила, а потребовала.

— Надеюсь, вы не собираетесь бежать? — проворчалГеннадий Борисович, открыв дверцу и вывалившись на улицу. — В таком случаемы начнем все сначала.

У Лаймы появилось искушение нырнуть в свою машину, достатьпистолет и пальнуть в воздух. Но тогда появится милиция, а это не в ееинтересах. А если не палить, а просто показать Геннадию Борисовичу пистолет, онего отнимет на счет «раз», даже сомневаться не приходится. Кроме того, этот типсам мог стать для нее источником ценной информации. А ведь именно радиинформации она сегодня рисковала своей шкурой в гостинице.

— Я согласна с вами поужинать, — сказала Лайма,неожиданно ощутив зверский голод. Вероятно, организм израсходовал на борьбу всесилы и теперь требовал подкрепления. — Кажется, впереди какой-то ресторан.Можно обсудить все в цивильных условиях.

Он подал ей руку и не слишком аккуратно вытащил из машины.Он был зол. На себя, на нее, на весь белый свет. Никогда в жизни он не угрожалженщинам и уж точно никогда на них не нападал. Он был раздавлен собственнымбессилием. От бессилия, оказывается, можно озвереть по-настоящему. Дома рыдаламать, милиция своих действий не комментировала, а он метался возле гостиницы впопытках выяснить хоть что-нибудь.

И тут увидел ее. Она шла и виляла задницей. Вероятно,думала, что выглядит, как Мэрилин Монро в роли Душечки. Он вошел вслед за ней вресторан и наблюдал за тем, как она повела на допрос метрдотеля. А потомподмазывала швейцара.

Она не обращала на него никакого внимания. То есть вообщеникакого. Она была явно чем-то ошарашена. Она что-то узнала. Нечто такое, чтопроизвело на нее оглушительное впечатление. Он тоже должен был узнать это.Девица ему не понравилась. Конечно, у нее и ножки, и все остальное… Типичнаяпожирательница мужчин. Он решил, что не станет с ней церемониться.