Матери с отцом я подобного не скажу — это смерть для них, а друзей у меня, как показывает время, нет, не нажила. Одна всегда. В этом чертовом бизнесе масок нет ни одного человека, к которому можно прийти, когда ты сломлен, когда пал. Рядом многие, пока ты наверху, а оступишься и вылетишь из обоймы, то кого ни попроси о помощи — везде будет отказ.

Модельный бизнес не имеет себе равных по закулисной жестокости, как, впрочем, и любая ниша, где царит конкуренция.

— Поговори со мной, Аврора, иногда нужно высказаться, рассказать и проблема начнет исчезать.

Женщина не уходит, напротив, садится на мою постель и смотрит на меня странно, взгляд теплый и всем своим видом она показывает готовность выслушать, сдуваюсь, осанка исчезает, и я подтаскиваю ноги к груди, опираюсь подбородком о колени и принимаюсь смотреть перед собой, а на самом деле мой взгляд направлен глубоко внутрь.

Мое откровение выходит тихим, едва слышным шепотом:

— Я хочу на свободу. Хочу вернуться в свою жизнь, если бы могла отмотать пленку и никогда не встречать его прозрачный взгляд под звездным небом на крыше отеля…

Василиса молчит, не прерывает поток моих слов, которые звучат откровением даже для меня.

— С первого вздоха рядом с ним словно кислород закончился и ощущение такое, что меня загоняют в клетку, захлопывают дверцу, давят, ломаю крылья. Иван сжимает меня в своих руках, а я вишу на волоске. Однажды его хватка разожмется и меня расплющит. Я это знаю. Он дал понять, что я всего лишь игрушка, назвал подстилкой!

Последнее слово вызывает поток слез, которые я не выпускаю наружу, давлю внутри себя.

— Я не вынесу его. Всего, что он делает со мной. Он прогибает и берет. Секс с ним невероятен, но я не могу так…

Качает головой, отвечает как-то тепло и в голосе проскальзывают знакомые интонации, словно ей не наплевать.

— Тебе просто нужно свыкнуться. Прими Ивана. Его темперамент, нрав.

— Не могу! — вылетает наружу рыданием, дамбу прорывает, и я начинаю рыдать, сотрясаюсь всем телом.

Пока мягкие руки обнимают меня за плечи и тянут на объемную грудь.

— Поплачь, девочка, поплачь. Слезы лечат, они уносят боль. Я когда-то не понимала. Ненавидела. А потом правду узнала. Иван семью мою спас от страшной участи. Жестокий он, но справедливый.

— Я просто не должна была с ним встречаться, не должна…

Гладит меня по волосам опять.

— У судьбы свои причуды. Будешь с ним воевать — сломает он тебя. Против Ивана никто не выстоит. Характер у него дай боже. Но тебе не нужно воевать с мужчиной, достаточно вспомнить, что ты женщина…

Поднимаю голову и смотрю в пухлое лицо, пытаюсь найти ответы, почему она сейчас проявляет ко мне такую человечность. Посторонний и незнакомый человек.

— Не смотри так. Дочь у меня твоего возраста… может, сейчас чуть старше… могла быть. Тоже непростая судьба. Я к тебе сейчас, как к ней. Говорю то, что ей бы сказала, ведь молодость слепа, пока прозреет, много шишек насобираешь. Я знаю.

Отводит взгляд и там отблеск какой-то ускользающий, больной.

— Что с ней случилось, она жива?

Мрачнеет. Губу закусывает и в глазах тоска и боль.

— Не все может быть озвучено.

А затем роняет глухо, но я слышу все:

— Муж мой встрял сильно. Так, что не выплыть. Подставили его и отсчет пошел. Отсчет моей жизни и детей. Я сама пришла к Царю. В ногах валялась ослепленная и уничтоженная, загнанная в угол вдова. Не был он виновен. Дорогу не тем людям перешел случайно, по незнанию. Скромно мы жили, но честно всегда.

Обращает на меня взгляд и вдруг улыбается так, что у меня по спине озноб.

— Иван отомстил. Всех в крови утопил за все, что сделали с моей семьей. Тебе скажу следующее. Кровавого можно ненавидеть до глубины души. Можно презирать. Но в один момент, когда приходит понимание его порядков, его стоит принять.

Машу головой, отрицаю не пойми что.

— Я не смогу. Я…

Прикладывает палец к моим губам, проводит нежными руками по щекам, стирает слезы.

— Если не сможешь, тебя ждет незавидная участь.

— Мне нужно время. Чтобы понять себя, суметь…

— У тебя нет его. Ты уже попала в дом босса русской братвы, к нему в постель. Иван Кровавый сделал для тебя исключение.

— Он зверь. Я не знаю, что чувствую к нему, он ломает даже намек на сопротивление, подчиняет.

— А ты не ломайся, — улыбается краем губ, — будь податлива, как ручеек, как море. Пока кувалдой ремесленники камню форму придают, волна скалу обтачивает лаская.

Встает резко. В лице меняется. Опять выражение отстраненного равнодушия, словно не она только что мне волосы пальцами гладила и успокаивала.

— У вас будут распоряжения?

Бросаю взгляд на увесистый поднос, тошнит меня от нервов и несогласия внутреннего.

— Да. Унеси. Я не голодна.

Качает головой, не соглашается, но исполняет приказ. Молча уносит поднос, а я отворачиваюсь к окну, смотрю, как пролетают облака, меняют форму и как день сменяет сумрак.

Больше никто в мою комнату не приходит и на ужин не зовет, а я все слова Василисы прокручиваю в голове.

Иван хищник, привыкший только ломать и вгрызаться, с ним все на нерве, на обрыве, смертельные танцы на осколках, что режут, вбиваются в кожу кровящих стоп.

От мыслей голова начинает болеть, и тошнота к горлу подкатывает, не та голодная, когда горькая слюна во рту скапливается и позыв вызывает, а другая, от которой все в животе узлом сворачивается и неприятно тянет.

Так обычно при месячных бывает, которые у меня нерегулярные.

Никто не расскажет про то, что за глянцем красивых журналов и улыбок до ушей скрывается. Некоторые модели себя так истязают, что месячные перестают приходить вовсе, про анорексию с булимией вообще молчу.

Я никогда подобной заразой не страдала, от природы худая, но жесткий контроль пищи мне еще Марго привила, а с месячными беда всегда.

Одна врач-гинеколог вообще огорошила, сказав, что потеря девственности и полноценная половая жизнь могут помочь с решением проблемы, так как гормональный фон и показания УЗИ у меня в норме.

Опять внизу живота стреляет больно, и я собираюсь в комочек, прикрываю глаза, переживая спазм.

Я все же засыпаю, как в ледяную мрачную прорубь ныряю, и просыпаюсь от грохота.

Подпрыгиваю и жмурюсь, когда в темной спальне включается свет.

Иван Кровавый

Полигон кипит. Бойцы работают, а я наблюдаю. Изучаю. Привык держать все на контроле.