Так что вопрос в том, кем ты намерен быть. Как сказано в твоем письме, ты можешь быть счастлив в обоих сценариях – и став отцом, и оставшись бездетным. Ты пишешь мне, потому что хочешь ясно понять, какой курс тебе избрать; но, вероятно, тебе следовало бы отказаться от этой мысли. Лучше сделай фигуральный шаг в лес, как герой стихотворения, и некоторое время разглядывай свой голубой дом. Думаю, если ты это сделаешь, то поймешь то, что вижу я: ясность, вероятно, не придет – по крайней мере, поначалу; будет лишь выбор, который ты делаешь, и четкое понимание того, что любой из вариантов влечет за собой определенные потери.

Мы с тобой примерно одного возраста. У меня двое детей, которых я родила практически одного за другим, когда мне было за тридцать. Если бы волшебная беби-фея явилась ко мне в мои тридцать четыре, когда я была бездетной, и пообещала подарить мне еще десять лет репродуктивного периода, чтобы я могла еще немного пожить безмятежной, сосредоточенной на кошках, чудесно нестесненной жизнью, которую я тогда вела, то согласилась бы, не раздумывая. Я тоже некогда полагала, что в один прекрасный день, когда встанет вопрос о материнстве, буду «просто знать». Я тоже представляла себя на «человеческой шкале» в секторе «оставьте меня, черт возьми, в покое». Я решила забеременеть, потому что приближались последние годы моей репродуктивности, и мое желание сделать это (которое, по общему мнению, должно быть таким глубинным) было лишь самую малость сильнее моих сомнений.

В общем, я залетела. При полном отсутствии ясности. В этом смысле мы с мистером Лапочкой были в абсолютно равном положении. Вообще говоря, мы были довольны тем, что у нас будет ребенок. Правда, одновременно эта перспектива сильно тревожила нас. Нам нравилось заниматься сексом и странствовать по миру в откровенно небезопасных для младенцев местах, часами молча читать, сидя на двух диванах, повернутых друг к другу в нашей гостиной. Нам нравилось день-деньской работать без помех, каждому в своей области искусства, дремать днем не по расписанию и неделями пропадать в пеших походах по диким краям.

Во время моей беременности мы редко разговаривали о том, как это будет здорово, когда родится наш малыш и все наши любимые занятия станут либо совсем, либо почти невозможными. В основном мы вели неуверенные, не всегда приятные разговоры о том, как мы надеемся, что не совершили ужасную ошибку. Что, если мы будем любить этого ребенка, но любовь окажется не такой сильной, как все нас уверяют? Я каждую неделю донимала мужа вопросами: «Что, если этот ребенок нам наскучит, или будет нас раздражать, или станет нам хамить? Что, если нам захочется отправиться в велосипедную поездку по Исландии или в пеший поход по Монголии? Черт! Мы же действительно хотим поехать на велосипедах по Исландии или путешествовать по Монголии!»

Я не имею в виду, что тебе непременно следует завести ребенка, Нерешительный. Я имею в виду, что ты ждешь появления четко определенного желания завести ребенка, которое никогда не возникнет, и поэтому явное желание иметь ребенка не служит тебе точным ориентиром, когда ты пытаешься решить, следует ли тебе стать отцом. Я знаю, это звучит безумно, но это правда.

Так что же тогда является точным мерилом?

Ты пишешь, что вы с партнершей не хотите принимать решение стать родителями только из-за опасения, как бы вам «впоследствии не сожалеть» о том, что у вас нет ребенка; но я рекомендую вам еще раз обсудить этот вопрос. Вдумчивые размышления с позиции будущего могут послужить одновременно и как мотивация, и как коррекция решения. Они помогут вам остаться верными своему внутреннему голосу, а также проведут грань между желаниями и вашими опасениями.

«Чтобы потом не сожалеть» – вот причина, по которой я приняла по крайней мере три четверти лучших решений в своей жизни. Это причина, по которой я впервые забеременела, хотя от души порадовалась бы еще одному десятилетию, подаренному беби-феей. Это также причина, по которой я забеременела вторым ребенком, хотя первенец отнимал у меня массу сил. Поскольку ты доволен своей нынешней бездетной жизнью, попытки определить, о чем ты можешь пожалеть впоследствии, кажутся мне наилучшим способом вдумчиво выяснить, важно ли для тебя рождение ребенка. При всем при этом, я подозреваю, на вопрос, пожалеешь ли ты об этом впоследствии, можешь ответить только ты сам. Именно этот ответ и подскажет тебе, что делать.

Все прочие ответы уже известны. Ты знаешь, что тебя не пугает перспектива стать отцом – равно как не пугает перспектива остаться бездетным. Ты знаешь, что тебе доставляет удовольствие заботиться о других (например, о твоих умерших кошках), равно как свобода и независимость, которые дарит бездетная жизнь.

Чего ты еще не знаешь? Составь список. Запиши все, чего ты не знаешь о своей будущей жизни (конечно, пока ты о ней ничего не знаешь, но подключи воображение). Какие мысли и образы приходят тебе на ум, когда ты представляешь себя вдвое старше, чем сейчас? Что ты видишь, воображая свое 82-летнее «я», которое предпочло «продолжать жить прежней жизнью»? И какие мысли у тебя возникают, когда ты воображаешь свое 82-летнее «я» с 39-летним сыном или дочерью? Напиши два заголовка – «та же жизнь» и «сын или дочь» – и под каждым составь список всего, что, как тебе кажется, подарят тебе и отнимут у тебя эти переживания; а потом подумай, какие пункты в твоих списках можно взаимоисключить. Будет ли временная потеря значительной части твоей личной свободы в среднем возрасте нейтрализована опытом любви к другому человеческому существу, любви более сильной, чем любые чувства, которые ты испытывал в жизни? Будет ли болезненная закомплексованность из-за того, что ты никогда не будешь ничьим отцом, приглушена роскошной реальностью жизни, сравнительно не ограниченной потребностями другого человека?

Что это такое – хорошая жизнь? Напиши заголовок «хорошая жизнь» и перечисли все, что у тебя ассоциируется с хорошей жизнью, а потом отсортируй этот список в порядке значимости. Как пришли к тебе самые значимые вещи в твоей жизни – легко или в результате трудностей и борьбы? Что пугает тебя при мысли о жертве? Что настораживает тебя в не-жертвовании ничем?

Итак, вот он ты, лежишь животом на полу, и перед тобой гигантский белый лист ватмана, исписанный вдоль и поперек, похожий на корабельный парус. Возможно, у тебя по-прежнему нет пресловутой ясности, возможно, ты не знаешь, что делать, но ведь ты что-то чувствуешь, правда? Зарисовки твоей действительной жизни и ее жизни-близнеца лежат прямо перед тобой, и тебе решать, как жить. Одна из них – та жизнь, которая у тебя будет; другая – та, которая могла бы быть. Мысленно переключайся с одной на другую и проверяй свои ощущения. Что воздействует на тебя на самом сокровенном уровне? Что тебя удерживает? Какие чувства вызваны страхом? Что определяется твоим желанием? Что вызывает у тебя желание закрыть глаза и прыгнуть, а что – развернуться и бежать прочь?

Несмотря на страхи, я не пожалела, что родила ребенка. Тельце сына, прижатое к моему телу, стало той самой ясностью, которой у меня никогда не было. В первые несколько недель его жизни я, честно говоря, замирала от ужаса, сознавая, насколько близка была порой к тому, чтобы решить жить своей жизнью без него. Это было всепроникающее, безжалостное, неизменное ощущение – быть его матерью; а жизнь моя одновременно и заканчивалась, и начиналась.