– Обещаю! Больше никогда!

По груди будто разлился кипяток. На бесконечный миг не осталось ничего, кроме ослепительного света, пронзительных глаз и этой необъятной волны, которой тесно было внутрималенького тела – она вырывалась, норовя захлестнуть весь мир, и больше не нужно было бороться с ней, втаптывать в землю, заглушать и прятать от самой себя.

Эта волна смывала даже боль невосполнимой утраты.

Смерть неизбежно кончается жизнью, пока бьется сердце Теплого мира.

На закате вся деревня собралась на Большой поляне. Облака перетекали над соснами густыми разводами скисшего молока и расступались с запада, тонкой полосой впуская ослепительные лучи. Свет растекался по воде золотом, красил понурые головы сельчан. От жженого хвойника струился дым, сплетаясь с гортанной песней Освобождения.

В середине поляны стояла ладья под светлым саваном.

Горлица смолкла, трижды стукнула сосновым посохом, и семеро юношей взвалили ладью на плечи, медленно двинулись к реке. Сельчане потянулись следом, и Белянку захлестнуло общим потоком. Вода вскипела от сотни шагов, коснулась босых ступней, щиколоток, коленей. С ног до головы тело охватила дрожь, разрывая стылое оцепенение. Схлынули горечь и духота. Небо закрыли поднятые в прощальном жесте ладони.

Ладья заскользила по реке, на запад, куда уходит солнце, куда уходят все.

– Ведунья свободна! – провозгласила Горлица. – Душа ушла на запад сквозь сотни земель и небес, растворилась, слилась с вечностью, чтобы вернуться однажды с восходом солнца. Она останется в каждом из нас, в шелесте листьев, в водах реки, в сиянии звезд. Отправьте грусть вместе с сосновым дымом по ветру, смойте слезы водами реки, что течет на запад. Сегодня нет места скорби, сегодня – ее праздник!

Белянка омыла лицо, приняла из рук Горлицы лодочку с горящей лучиной вместо паруса и с трепетом опустила бересту на воду – течение закружило огонек, увлекая вслед за ладьей.

Настоящий, искренний свет виден даже за гранью.

– Я люблю тебя, – прошептала Белянка. – Я отпускаю тебя.

Ладья в окружении роя светлячков уплывала все дальше и дальше. Пахло жженым чабрецом, хвоей и речной тиной. В сумерках замерли лица и листья, и только редкие всплески разрывали тишину. Над рябью, над желтоватой ряской заводей стелилась вечерняя дымка.

Белянка вглядывалась в даль, пока не защипало глаза. Холодные струи щекотали ноги. Слез больше не было. Тетушки Мухомор тоже не было. Мир замер, время остановилось.

– Светлой дороги и новой жизни! – смело и громко начал Стрелок. – Сегодня, как и вчера, мы продолжаем жить! Горлица, станешь ли ты новой Ведуньей деревни Луки?

– Да. Я принимаю ответственность, Отец деревни Луки. – Горлица склонилась к самой земле, выпрямилась и окинула деревню гордым взглядом. – Клянусь, отныне все помыслы мои будут направлены на благополучие и процветание Леса и деревни Луки.

– Да будет так! – заключил Стрелок.

– Тетушка Мухомор знала об этом дне. Она нагадала, что мне выпадет вести за собой людей. Но кто мог подумать, что это произойдет так? – на миг во взгляде блеснула бессильная боль, которая тут же сменилась решимостью. – Ее смерть не напрасна! Мы остановили огненного вестника чужаков – мы остановим и его трусливых создателей! Сохраним Лес и традиции предков!

– Сохраним! – поддержал разноголосый хор, смешался с шелестом листьев, унесся ввысь.

Гулко застучали барабаны. Сельчане по одному покидали реку и широким кругом обходили поляну, с пятки на носок перекатываясь на каждый удар. Белянка завороженно смотрела на ритуальный танец и не хотела выходить из воды: пока быстрое течение омывает ноги и связывает ее с тетушкой Мухомор, кажется, будто еще ничего не закончилось.

Быть может, потому, что замешкалась и не успела присоединиться к танцу, она и заметила первой, как из-за холма с землянкой Стрелка появился белоснежный конь. Белянка никогда не видела этих степных животных из сказок и баллад: длинная шея, высокие ноги, почти человечий взгляд – сколько гордости, сколько… воздуха в этой поджарой фигуре! Но еще сильнее воображение поражал всадник в алом, в тон закату, плаще. Его черные волосы едва касались ушей и причудливо срастались с лоснящейся щетиной, которая внезапно обрывалась голым подбородком – без бороды! Словно мальчишка… но он вовсе не был мальчишкой: лицо жесткое, с огрубелыми морщинами вокруг рта, скулы широкие, нос крупный, но главное – глаза: круглые, темные, какие-то маслянистые. Взгляд прожигал насквозь. Белянка смотрела на него завороженно и не могла отвернуться. Он был красив, но красота эта отталкивала своей чужеродностью и холодом. В нем будто совсем не было тепла.

Следом за ним на поляну выехали и другие чужаки, среди них был Стел, знакомый из утреннего тумана. Он сидел на упитанном пятнисто-сером коне с мохнатыми ушами и держался в стороне. Белянка сжала от злости кулаки: обещал учить, а вместо этого разведал, где деревня, и пустил вперед себя пожар, в котором… К горлу подступила горячая волна, и Белянка зажмурилась.

Ритуальный танец оборвался, оцепенение сковало сельчан – все молчали. Когда тишина сгустилась до предела, черный всадник на белом коне зычно воскликнул:

– Рыцари Меча и Света приветствуют жителей леса! – знакомые слова причудливо искажались.

Стрелок шагнул к всаднику и гордо вскинул голову:

– Приветствуем! С чем пожаловали?

– С добрыми вестями! – широко улыбнулся рыцарь и вскинул руки, будто бы показывая, насколько хороши их вести. – Мы пришли к вам построить храм и рассказать все, что знаем о мире.

– Лес – наш храм! – Горлица ударила только что обретенным посохом Ведуньи. – Уходите!

Стрелок кольнул ее взглядом, а чужак смотрел долго, с насмешкой, потом обернулся к Стрелку и отчетливо произнес:

– Я Рокот Рэй, предводитель рыцарей Меча и Света, я буду говорить только в вашим старейшиной.

– Мое имя Стрелок, я Отец деревни Луки, – он сжал ясеневый посох, будто в доказательство своей правоты, тонкие губы побледнели.

Рокот хохотнул и несколько раз задумчиво кивнул, но казалось, он нарочно осмеивает Стрелка.

– В таком случае, Отец деревни Луки, принимай гостей! Мы пришли с миром – и как раз к празднику, – он кивнул в сторону накрытых столов.

Стрелок понял руку, предупреждая ответ Горлицы:

– Это проводы нашей Ведуньи, мы не можем пригласить вас к столу!

– Танцы на костях не спасут ваших мертвых, – Рокот окинул взглядом замерших в круге сельчан, маслянистыми глазами он впивался в каждого, будто читал мысли и что-то внушал, но Белянка не чувствовала магии – только растущее напряжение. – После смерти Сарим примет лишь верных, остальным суждено в плену несбывшихся желаний ждать рассвет, который никогда не наступит.

Белянка внимательно следила за лицами родичей и будто бы слышала эти предательские мысли, порожденные страхом: нет, они не верили его лживым словам, но тень сомнения и страха скользила по бледным лицам – а вдруг? Никто же не помнил прошлых жизней, не мог рассказать, чем кончается смерть. И кончается ли…