И он пошел.

Он ни о чем не думал, пока поднимался на лифте на девятый этаж. Выйдя из лифта, двинулся по длинному коридору, который вел к стеклянной двери, открывавшейся на площадку для курения.

Он вышел на нее.

Здесь Тан оказался не один. Вдоль низкого бордюра, через равные интервалы, стояли другие студенты. Другие вьетнамские студенты. Он узнал Куонг Фама, Лин Нгуена и Лю Нго. Каждый из них держал в руках форму с тестом или тетрадь с сочинением.

Все они тоже получили низкие оценки.

На какое-то мгновение Тан решил отказаться от своей идеи. Не у одного него проблемы в этом семестре, поэтому все это не так унизительно. А может быть, в этом вообще нет их вины. Может быть, существует какой-то академический заговор, какая-то попытка саботажа их отличных оценок…

Но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Не важно, что другие тоже получили плохие оценки. Не важно даже, если они все, как один, провалились. Самое главное – это то, что провалился он сам. Что он подвел свою семью.

Поднялся легкий ветерок. Прохладный воздух остужал лицо, и какое-то время Тан, не двигаясь, наслаждался этим. С этой точки он мог видеть практически весь округ Ориндж. Юноша посмотрел на юг, и ему показалось, что он видит «Гарден гроув», азиатский торговый центр в Маленьком Сайгоне, чья громада высилась над более мелкими окружающими его зданиями.

Возможно, Мэй как раз сейчас болтается там в музыкальном магазине.

Когда Тан подумал о Мэй, ему захотелось плакать.

Как же он мог так облажаться? Почему не проводил за учебой больше времени, чем с друзьями?

Нет, он не может никого винить. Во всем виноват только он сам.

Тан сделал несколько шагов вперед, к самому краю площадки, и посмотрел сверху вниз на университетский двор. На него смотрело нечто, напоминающее лицо, сложившееся из растительности, растущей перед зданием, – круглый рот из кустов и косые глаза из зеленой изгороди. Это походило на карикатуру на азиатские черты лица, что только лишний раз подчеркнуло его неспособность жить в соответствии с возложенными на него ожиданиями.

Справа, на одном из столбиков, соединявших барьер с крышей, трепыхался под порывами ветра флайер. Тан смог прочитать несколько первых строк.

«БЕЙ ЧУРОК».

Взглянув налево, он встретился взглядом с Куонг Фамом; справа на него смотрел Лю Нго.

Синхронно двигаясь, они перешагнули через барьер.

Тан глубоко вздохнул и взглянул на бетонный тротуар рядом со зданием. Казалось, что растительная физиономия издевательски улыбается ему.

Он закричал, закричал Куонг, закричал Лю, закричал Лин.

Все, как один, они прыгнули вниз.

После того как они закончили заниматься любовью, Йен прошел в ванную, чтобы принять душ. Выйдя из него пять минут спустя, он увидел, что Элинор сидит в постели и читает что-то, похожее на журнал. Он сел рядом и поцеловал ее в затылок.

– Что делаешь?

– Я решила прослушать курс лекций, – ответила она.

– Так я тебя никогда не увижу, – простонал Йен.

– Лекции я буду слушать в Брее. Так что видеться мы будем постоянно.

– Нет, – сказал Йен, выпрямляясь. Он впервые внимательно взглянул на журнал и заметил, что это расписание лекций. – Запишись куда-нибудь еще.

– С какой стати? – Элинор закрыла расписание. – Брея ближе, удобнее…

– Я не хочу видеть тебя там.

– Ты не хочешь меня видеть? – Элинор напряглась. – Прости, но ты мой любовник, а не отец. И я не собираюсь выслушивать от тебя, что могу делать, а что нет.

– Ты можешь посещать лекции в Фуллертоне, в Ирвайне…

– Брея ближе… – Она, прищурившись, взглянула на него. – Уж не прячешь ли ты от меня какую-нибудь студенточку-милашку, а?

– Нет, – пренебрежительно ответил Эмерсон. – Дело не в этом.

– А в чем тогда?

– В этом семестре у нас в кампусе очень много… насилия.

– И что в этом такого нового?

– Это само по себе новость. Массовые беспорядки, нападения, самоубийства…

– Самоубийства? А какое отношение это имеет ко мне?

– Мне кажется, в университете небезопасно.

– Я шесть лет проработала в самом центре Лос-Анджелеса и могу за себя постоять.

Йен взглянул на нее. Он хотел рассказать ей правду, хотел рассказать, как ощущает себя и что думает в действительности. Но здесь, в спальне, рядом с ней, рядом с телевизором, включенным для фона, все мысли показались ему глупыми. Глупыми и детскими. Университет, полный Зла? Даже для него сейчас это звучало нелепо.

– Давай поговорим об этом позже. – Йен поцеловал ее в щеку.

– Мы вообще больше не будем об этом разговаривать. Я хочу прослушать курс, и я это сделаю. И покончим с этим. Тебе слова никто не давал.

– Вчера произошло массовое самоубийство. И пропали две девушки.

– Меня это не касается.

– Хорошо, – согласился Йен усталым голосом и выключил лампу на своей тумбочке. – Делай как знаешь. А я ложусь спать. – Он забрался под одеяло и лег на живот.

– Иногда ты бываешь просто невыносим, – сказала Элинор.

На это Эмерсон ничего не ответил.

– Но я все-таки тебя люблю.

– И я тоже. – Йен закрыл глаза. Несколько секунд спустя он услышал, как она погасила свою лампу и пристроилась рядом.

Йен обнял ее и крепко прижал.

Засыпая, он все еще держал ее в своих объятьях.

* * *

Эмерсон проснулся в шесть, с самыми первыми лучами солнца, проникшими сквозь полузакрытые оконные шторы, и первой его мыслью было, что он забыл поставить будильник и теперь опоздает на утреннюю лекцию.

С бельем в руках он уже почти дошел до душа – и тут вспомнил, что сегодня суббота.

Йен остановился, глубоко вздохнул, протер глаза и посмотрел на кровать. Элинор, свернувшись калачиком, все еще спала – ее совершенно не обеспокоила его паническая попытка не опоздать на работу. Он подумал было, не забраться ли к ней под бочок, но было видно, что она устала и ей надо еще поспать, а он уже совсем проснулся. Так что Эмерсон прошел в ванную, надел белье, набросил халат и направился в кухню готовить кофе. Поставив кофейник и засунув пару ломтиков хлеба в тостер, вышел на улицу, чтобы взять газету. Сегодня ее оставили при въезде, в самом начале подъездной дорожки, и, чтобы забрать ее, Йену пришлось пройти мимо своей машины и машины Элинор.

Возвращаясь на кухню, он просмотрел заголовки. «ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ТОРГОВЫХ ПЕРЕГОВОРОВ МЕЖДУ США И ЯПОНИЕЙ», «ГЛАВВРАЧ БОЛЬНИЦЫ ОСУЖДЕН ЗА МОШЕННИЧЕСТВО», «ЧЕТЫРЕ ПАЛЕСТИНЦА УБИТЫ ВО ВТОРОЙ ДЕНЬ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ», «ПРОФЕССОР УБИЛ СВОЮ СТУДЕНТКУ-ЛЮБОВНИЦУ».