излишки, что мы обнаружили во время ревизии? — попытался замаскировать я истинную причину своего интереса. — Там водки насчитали неучтённой несколько десятков ящиков.

— Работаем.

— Так тебя всё-таки включили в межведомственную группу!

— Туда всех включили, — буркнул Иван. — Сейчас все МВД города на этом деле пашет.

— А что так?

— Те самые концы от водки…

— Понятно. Криминальную схему размотали.

Иван только кивнул. Больше, видимо, он сказать не мог, дело оказалась крупным, и вряд ли ему можно было слишком трепать языком.

Притащив своим два ведра воды, сел завтракать. Это что же получается, вся милиция сейчас у меня в конкурентах? Кто первый найдёт кубышку Адамыча? Про дом в Шамордино я Ивану говорил. И его, и дом Цушко в Святославле уже должны были по брёвнышку разобрать, а участки перекопают и через сито просеют по весне. Это не значит, что нужно сдаваться, сдаваться я не привык. Надо самому тоже глянуть. В дом в Шамордино мне не попасть, но вот что касается садового участка Цушко…

— Ба, а когда ты с комиссией по садовым участкам пойдёшь?

— А тебе что за интерес? — удивилась она.

— Помочь тебе хочу, да и интересно.

— Что там интересного может быть?

— Ну это ты каждый год ходишь, а я не был ни разу. Хочу посмотреть, к чему комиссия придираться будет. Мало ли в жизни пригодится. Незнание законов не освобождает от ответственности.

— Ой, чудной ты какой, — ответила бабушка. — И так забот выше головы, а ты ещё и в комиссию хочешь.

— Может, это комсомольское поручение такое, — придумал я на ходу.

— Правда? Комитет реально нам члена в комиссию даст? — удивилась бабушка.

— Ну, а почему нет, — пробормотал я. А участвуют, вообще, представители комсомольской организации в таких комиссиях? Неважно, надо всего лишь договориться с Сатчаном. Сильно сомневаюсь, что он откажется от любой комсомольской активности, которую, ничего лично не делая, сможет записать на свой счет. А если еще отнестись к этому творчески, чтобы дать ему вообразить, что он сам эту идею придумал… Нет у него шансов отпереться!

В школе отдыхал только на астрономии и НВП. Замечательные предметы. На остальных жопа в мыле. Подготовка к выпускным экзаменам полным ходом. Примечательно, что Кириешка с математичкой вместо того, чтобы учеников поддерживать и вдохновлять, стали нагнетать, типа, мало готовитесь, не сдадите, поступление в институт провалите. Ребята и девчата и так нервничают. Так и хотелось им сказать, что педагоги из них никакие. Но сдержался, конечно.

Прибежав на завод, для виду посидел на рабочем месте с полчасика, попил чаю с бабушкиными плюшками. Разложил путёвки по службам.

— Я к Сатчану, — доложил я Изольде, решив, что уже достаточно помелькал у себя за столом.

Галю в кабинете не застал, зато Сатчан был на месте.

— О, привет, тёзка, — увидев меня, поздоровался он. Старается вести себя демократично, но в глазах все равно заметно ощущение превосходства. Словно богатый белый господин с неграмотным негром общается.

— Добрый день, — сел я на стул перед ним. — Тут такое дело. У меня бабушка тоже здесь на заводе работает и входит в комиссию, которая на садовых участках контролирует этажность садовых домиков. Говорит, что комитет комсомола ни разу не предоставил в комиссию людей.

— Мне только комиссии по садовым домикам не хватало… — с досадой ответил Сатчан. — Да и кто туда пойдёт?

— Мало, что ли, комсомольцев на заводе?

— Комсомольцев, может, и не мало. Только, кто из них захочет в эту комиссию идти?

— Дайте комсомольское поручение.

— Хорошо, — Сатчан хитро посмотрел на меня. — Даю тебе комсомольское поручение участвовать в этой дурацкой комиссии.

Ну, вот и всё. Дело сделано.

— А что сразу я? — поломался я для виду.

— Предлагаешь — выполняй! — твёрдо посмотрел на меня комсорг.

— Тоже правильно, — типа, расстроился я. — Ну что ж. Получается, сам напросился.

— Включаю тебя в список мероприятий, — сказал Сатчан, не скрывая удовольствия.

— А что мне за это будет? — поинтересовался я.

Комсорг задумался на секунду.

— С учетом твоего выступления по Чили… Наградим тебя почётной грамотой, — ответил он с пафосом. — С занесением в личное дело.

— Спасибо! — обрадовался я и, попрощавшись с комсоргом, вышел.

* * *

Сатчан развернул кресло и закинул ноги на стол. Какой удачный сегодня день, на ровном месте мероприятие придумал, нашёл исполнителя и почти реализовал.

Как же достал уже этот завод! В первый год как-то полегче было. Знал, что торчать в этой дыре долгие два года, за временем сильно не следил и дни летели быстрее.

Но сейчас, когда осталось полгода, эта работа превратилась в сущий ад. Дни тянулись, как раньше недели. Скоро перевод в Брянск. Сначала горком, потом обком. А там, лет через пять, здравствуй Москва!

Надо отпуск что ли взять, а то так сдвиг по фазе случится. Решено! Скажу, по семейным обстоятельствам, срочно надо. Придумаю что-нибудь. Тем более, через неделю чехи приедут…

— Галия! — позвал он помощницу.

* * *

Вернувшись на рабочее место, я заметил у Изольды ехидное выражение на лице.

— Тебя Ирина Викторовна спрашивала, — доложила она мне с противной ухмылкой.

— Можно? — спросил я, заглядывая в кабинет, предварительно постучавшись.

— Заходи Павел, — ответила главбух.

Она молча положила передо мной испорченную вчера накладную.

— Виноват, — не стал отпираться я. — Карандаши перепутал в запаре.

— И что теперь прикажешь делать? — спросила она и строго посмотрела на меня.

— А что, это очень плохо?

— А ты как думаешь?

— Ну подошьют накладную в папку «Закупки» за такой-то месяц, пролежит она там пять лет и спишут её на черновики. А кстати, какой сейчас срок хранения первичной документации?

— Три года, — ответила она, с интересом глядя на меня. — Зачем надо было писать на документе? — сменила она тон на нравоучительный.

— Не нашёл черновика, чтобы записать телефонограмму. Карандаши перепутал. Хотел стереть потом, как перепишу в другое место.

— Ладно иди, телеграфист, — улыбнулась, наконец, она.

Вышел из её кабинета, прикрыл за собой дверь и спокойно сел на своё место.

— Ну что? Пропесочила? — ехидно поинтересовалась Изольда.

— Пропесочила, ой, пропесочила, — ответил я театрально трагическим голосом.